Тайна генерала Каппеля - Герман Романов

А тут сплошная политика начинается – если красные хорошо насядут на интервентов, то те могут озлобиться и устроят в Иркутске очередной переворот, но уже в пользу белых или эсеров – так что нужно заключить соглашение с чехами о «нейтралитете» железной дороги, и пусть дивизия догоняет каппелевцев по проселкам и тракту.

Но как в том убедить члена РВС 5-й армии товарища Смирнова? Тот даже на мифический буфер с границей по Оке не согласился, прислушался тогда к их доводам. А теперь назад никак не отыграешь, и бывший Политцентр не воскресить. Воевать с чехами нельзя, вначале нужно с каппелевцами управиться – вот где отборная контра собралась!

От отчаяния даже аэропланы посылали к Китою – густыми длинными колоннами шагают, сброшенные на них листовки, похоже, никакого впечатления не производят. На переговоры не идут даже при посредничестве чехов, ни условий, ни ультиматума не выдвигали. Или настолько в своей силе убеждены, что рассчитывают с шестью тысячами бойцов взять Иркутск, где вдвое больше красноармейцев? Неужели уверены в успехе штурма, в том, что весь ревком в прорубях перетопят?

Ширямов невольно поежился. То ли от крепкого мороза, что пробрал его даже сквозь теплую поддевку под кожаной курткой, то ли от ощущения лютого холода, который он испытает в ледяной речной воде, – здесь воображение сыграло с ним скверную шутку. Главный иркутский большевик, сплюнув на грязный снег, прибавил шагу, глядя на серое здание бывшей резиденции генерал-губернаторов, имевшее когда-то белый цвет. Даже издали были видны огромные россыпи пулевой сыпи – следы ожесточенных боев в декабре 1917 года, когда юнкера восемь дней штурмовали здание. И взяли, сволочи, правда, ненадолго – вышибли щенков из города, жаль, что не перестреляли волчат, когда те сложили оружие после переговоров.

Миндальничали тогда с врагами революции, ох как миндальничали, на «распыл» не пустили, а они потом чуть советскую власть в крови не утопили по самую макушку. Полтора года отчаянной борьбы потребовалось, да и то многих недобили…

Председатель ВРК был настолько погружен в свои мысли, машинально идя по улице в сопровождении лишь одного охранника, что не замечал, как в страхе шарахаются от него на другую сторону случайные прохожие. Зато услышал громкие крики и, моментально очнувшись от обуревавших его мыслей, сразу поднял глаза к пронзительно чистому в своей голубизне этим ранним утром небу с уже взошедшим ярким светилом.

– Смотрите, ероплан!

– Аэроплан, дурень!

– Да он бумажки сбрасывает!

Ширямов с изумлением увидел высоко в небе самолет, напоминавший двумя крыльями этажерку, до земли доносился стрекот мотора. Из него белыми хлопьями вывалилось множество листочков, и, трепеща на слабом ветерке, они стали опускаться на крыши домов и уже оживленные улицы, по которым сновали обыватели да шли сани под громкое ржание коней, – несмотря на смену власти, город жил своей обыденной жизнью.

– Товарищ Ширямов, это белые, – негромко произнес охранник, подойдя сзади. – У них круги на крыльях!

Председатель ВРК прищурил глаза – солнце немного слепило глаза. И обомлел – действительно, белые круги с тонкой сине-красной окаемкой. А затем донесся новый стрекот с небес, там появился второй аэроплан, и, заходя на большой круг, из него тоже стали выбрасывать пачки листовок. Ширямов сразу понял, что видит те самые «Сопвичи», что были переданы в разгромленный под Зимой отряд Нестерова.

– Если сейчас полетят обратно, то из Черемхова пожаловали, – задумчиво пробормотал охранник, видимо, немного осведомленный в возможностях этих хрупких воздухоплавательных машин, – иначе бензина просто не хватит на обратную дорогу.

Словно услышав эти тихие слова, оба аэроплана дружно развернулись, накренившись крыльями, и полетели обратно. А белые листочки, кружась в воздухе, уже падали на снег – их сразу же хватали обыватели, наспех читали, совали за пазуху и тут же исчезали, словно растворяясь в воздухе. Александр Александрович схватил одну из бумажек, упавшую рядом с ним, – четкий типографский шрифт сразу бросился в глаза.

– Твою мать!

Наспех прочитал, в сердцах выругался, чувствуя разрастающийся ледяной ком в груди. Затем перечел еще раз, внимательно, выделяя каждое слово, с яростью скомкал бумажку. И, резко убыстрив шаг, чуть ли не побежал к Белому дому – нельзя было терять ни одной минуты…

Иннокентьевская, близ Иркутска,

командир Уфимского стрелкового полка

1-й стрелковой бригады

имени генерала Корнилова

генерал-майор Петров

– Никак большевики решили склады разгрузить?!

Вопрос, заданный самому себе, завис в воздухе, да и ответа на него генералу Петрову не требовалось – площадки у военных складов были забиты повозками с бородатыми обозниками. Пожилые красноармейцы кутались в тулупы и дохи – в точно такой же одежде, наиболее приспособленной к сибирским морозам, пусть и тяжеловатой для плеч, были и его уфимцы, в полном молчании занимавшие станцию. А потому появление солдат не вызвало переполоха – их просто приняли за своих.

– Подойдем, поговорим с «товарищами», – Петров обернулся к начальнику штаба полка подполковнику Ивановскому, и они неспешно подошли к ближайшим саням красных, которые тут же окружили стрелки, сжимавшие в руках винтовки.

– Откель будете, мужики?

В заросшем густой бородой Петрове обозникам трудно было распознать генерала, как и в тех «большевиков». Уж так получилось, что враждующие стороны были совершенно схожи друг с другом – и одеждой, и густой растительностью на лицах.

– Из семнадцатого Советского полка, товарищ!

– Для чего сюда приехали, «товарищи»?

– За снарядами, в чихаус прислали, нас-то, – степенные мужики не заметили подвоха в последнем слове, отвечали равнодушно. И с той же природной ленцой спросили в ответ: – А вы чьи будете?

– Корниловской бригады Уфимского стрелкового полка генерал-майор Петров, – Павлу Петровичу стало смешно – добрых полминуты красные обозники в полной растерянности, с открытыми ртами и выпученными глазами смотрели на окруживших их ухмылявшихся солдат. А те без всякой суеты, слаженно вытаскивали из саней винтовки, мимоходом разоружили охранников, которые и не подумали сопротивляться, покорно отдавая трехлинейки, подталкивая легонько прикладами, выгнали из цейхгауза складских интендантов, большинство которых, судя по виду, из «прежних», чиновничьей братии, что была готова служить любой власти.

– Помилосердствуйте, ваше превосходительство!

Среди полной тишины дурным голосом взвыл обозник, когда Петров скинул с плеч на его сани тулуп, и в солнечном свете сверкнули золотом генеральские погоны. И тут же бородатые красноармейцы разом подняли вверх руки – румянец от мороза на их щеках сменился смертельной бледностью, со всех сторон послышался скулеж и мольбы о пощаде.

– Да опустите вы руки, никто вас расстреливать не станет, – отмахнулся от воплей генерал и повернулся к начальнику штаба, тщательно выговаривая слова, произнес: – Товарищ подполковник, сформируйте из обозников транспортную колонну, передайте ее в распоряжение верхнеудинцев. И расставьте везде нашу охрану, ее через два часа сменит третий батальон уральцев. Да, вот еще – всех местных интендантов тоже задействуйте!