Разборки дезертиров - Сергей Зверев

– Капитан! – завопил я. – Ну и как тебе война?

– Злодейка, блин! – хохотал ротный. – Гнула и косила, чертяка… Вы что там делаете, спите у леса на опушке? Скукотища заела?

– Тебя караулим. – Мне стало немного стыдно, что интенсивные боевые действия проходили без моего участия. – Ты всех уморил?

– Не, не думаю… – Было видно в темноте, как оскалились хищные зубы. Сверкнула молния, очертилась бородатая физиономия с горящими глазами. Ударил гром – словно бомба взорвалась. – Ни хрена себе погодка… Слышь, прокурор, следи за лесом – их трое или четверо, недобитых, не больше… Хрен их знает, попрутся ли за мной – я им врезал по первое число…

Он был измотан, идти уже не мог, рухнул со своим бренчащим добром, дополз до одинокого дерева и привалился спиной к стволу. Добродушная улыбка обрисовалась в свете молнии.

– Пара минут, прокурор, передохну…

Нужно было вытаскивать человека, не дело оставлять его на открытой местности.

– Девчонки, – зашипел я, – ведите мониторинг. Чуть неладное – верещите во всю глотку. А я пока доставлю нам этого героя…

Сверкнул разряд – огненная стрела вонзилась под дерево! Как раз туда, где сидел Хомченко! Груда железа! Куда уж привлекательнее с точки зрения молнии! Это не снаряд, который дважды в одну воронку прилетает крайне редко…

Я бежал, утопая в траве, унимая рвущийся крик.

– Не подходите, мать вашу! – рычал я на девиц, которые посчитали своим долгом припустить за мной. Плакали, отталкивали меня, чтобы посмотреть. Смотреть практически было не на что. Тело капитана обуглилось, пахло гарью, дымилось… Какой же мощности он принял на себя разряд? Я рухнул на колени, как будто был способен оказать квалифицированную медицинскую помощь, вернуть с того света. От верхней половины туловища осталась обугленная головешка, а ноги продолжали подрагивать – как будто их не волновало, что капитан уже отмучился. Выглядело это чудовищно. Ульяну рвало, Мария зачарованно смотрела на мертвеца, симпатичное личико скукожилось, стало каким-то уплощенным, жалобным.

– Все, проехали, – вскочил я на ноги. – Хватит любоваться, бежим отсюда…

Очередь из леса вспорола землю. Лицо забрызгало грязью – земля от вчерашнего дождя еще была напитана водой. С воплями разлетелись девчонки. Я кубарем покатился по кочкам. Вполз в какую-то трещину, скорчился, стянул рюкзак, набитый трофеями из жилища Саула, поднял его за лямку на кончике ствола, попутно вытянув любопытный нос. Считал вспышки, пули разлетались над головой… На опушке находились как минимум трое. Кто-то перебежал, скрючился за деревом. Я натянул обратно рюкзак, для чего пришлось проявлять изворотливость, схватил автомат, выполз из канавы.

– Девчата, вы живые?

Они издавали какие-то звуки. Я ползком вернулся к дереву с догорающими останками, лихорадочно думал. Огонь не унимался, пули не давали привстать. Кто-то возился в траве, смотрел на меня горящими от ужаса глазами.

И снова Зевс промчался в колеснице, молния прочертила небо, грохнул гром. Тройка демонов отклеилась от опушки, стала смещаться короткими перебежками, строча без передышки. Разжились, поди, боеприпасами у покойных коллег…

– Девчата, – плевался я глиной, – ползите к лесу, если можете, меня забудьте, разберусь с этими парнями… (Еще и шутить умудрялся.) Встретимся в Сочи, девчата…

Но они не решались меня покинуть, скорчились в траве, хныкали. Я улетел за дерево, успев нажать на курок, и получил в ответ из всех стволов. Демоны приближались, ползти по траве не хотелось, увидят. Плевать на все: я приподнялся на колено и строчил, пока не опустошил магазин. Что-то быстро он иссяк. Я повалился на бок, зашарил в подсумке – пусто! Когда успел извести?

Кляня себя за расточительность, я нырнул под дерево. Груда железа валялась рядом с обугленным телом. Молния на славу потрудилась… А ведь действительно надежда умирает последней! Я нащупал обгорелый подсумок на поясе покойного, он был пустой, как остаток моей никчемной жизни. А рядом? Может, выпало? Я сел на корточки, шарил по земле, загребая мокрую листву, натыкался на комья глины и делал вид, что не слышу, как сзади приближаются демоны. А они уже не стреляли – зачем стрелять, если можно повеселиться? – похмыкивали, гоготали, отпускали плоские шуточки. Удар прикладом в теменную область швырнул меня на обгорелые останки. Я сполз с мертвеца, перевернулся на спину, закрыл глаза…

– П…ц, хорьки, накрылись ржавым тазиком…

– Кончай его, Петро, чего таращишься? Красивше вряд ли станет.

Они отвязно гоготали. Потом их внимание переключилось на пытавшуюся удрать Ульяну. Ее били по рукам, затыкали рот, кто-то забрался девчонке под свитер, погрузился в изыскания.

– Дерьмо, не баба, тоща, как швабра, щупать-то противно… Тэ-ээкс, а где вторая? Вот она, мужики! Смотри-ка, поупитаннее будет…

– Не хрен смотреть, Гадюка, они парней наших убивали. Кончай хорька, а с бабами развлечемся, да туда же их, пущай волчата тешатся… Ну что сидишь, шарами лупаешь, корова? Руки подними, сымать с тебя будем одежонку.

Она умоляла, сопротивлялась. Голова напоминала раскаленное солнце. Я был вялый, как после бани. Мучительно пытался расклеить глаза, приподняться. Славно врезали, черти…

Фонари плясали танец святого Витта. Трое гавриков в камуфляже, страшные, как черти, измазанные, как свиньи, измывались над девчатами.

– Хорек, а ты куда собрался? – изумился плечистый детина, поднимая автомат. – Ну ладно, если так торопишься…

Одиночный выстрел прозвучал из леса.

Детина подломился, как распиленное полено. Второй от страха присел, зашарил стволом по окрестной темнотище. Третий поступил радикальнее: схватил Машу за горло, начал с ней кружить, стреляя в пустоту короткими очередями. Но ночной снайпер был хорошо подготовлен. Прозвучал второй выстрел: кровь брызнула из плеча, детина заверещал, отпуская Машу, схватился за пробитое плечо. Третий выстрел – точно в лоб – опрокинул его навзничь. Уцелевший клацал зубами от страха, продолжал вприсядку вращаться. Снайпер откровенно забавлялся. Четвертый выстрел – пуля разбила коленку, но мучения противника не доставляли стрелку приятных ощущений – последний выстрел, и мерзавец благополучно издох.

Тишина воцарилась в окрестностях поляны. Если снайпер просто развлекался, ему ничто не мешало отстрелять уцелевших. Мы сидели в нелепых позах, затаив дыхание. Кажется, кто-то шел в нашу сторону. Чавкала сырая земля. Приближалась очень странная фигура. Ее одеяние трудно было назвать камуфляжем, и все же оно выполняло маскировочные функции (насколько защищают лешего его лохмотья). Физиономия разрисована сажей, глаза горели победным блеском.

– Фу… – брезгливо произнес забавный персонаж знакомым голосом, – ну и вонища от него…

– Удельная масса, – пояснил я, – обделался от страха… Слушай, парень, – я чувствовал, что, кабы не обилие мертвых за одну ночь, впору расхохотаться, – тебе еще волчата не улыбаются, как старому знакомому?