Сталинград. Великая битва глазами военного корреспондента. 1942-1943 - Хейнц Шрётер

2. Дивизии, с учетом протяженности всей линии нового фронта, не смогут вовремя занять указанные позиции (танки русских головных частей уже стояли под Дубининским и Карповкой).

3. Естественный ландшафт местности, по которой будет проходить линия фронта, не позволяет эффективно держать оборону. Строительство бункеров и укреплений невозможно из-за нехватки времени и отсутствия каких-либо материалов.

4. Предусмотренные для занятия данной линии обороны дивизии:

а) сейчас недосягаемы;

б) более не располагают необходимыми силами.

Но если бы даже корпуса согласились с данным планом, осуществить его все равно было бы невозможно. Командование сухопутных войск, правда, одобрило план, но отдало при этом приказ в любом случае и любой ценой удерживать участок по линии Рогачев—Цыбенко.

Существовал еще один возможный план «V», предусматривавший другую линию обороны. Согласно этому плану фронт перемещался через отметку 137 на линии Бабуркин– Нижне-Алексеевский и вдоль долины Карповки доходил до Цыбенко. Данный план был составлен в соответствии с представлением командования сухопутных войск о той ситуации, которая сложилась сразу же после начала русского наступления, но, разработанный в кабинете людьми, находившимися далеко от реальных событий, сейчас уже был невыполним. Когда 6-я армия получила радиограмму с данным планом, Рогачев, отметка 137 и Карповка уже были в руках русских.

Кодовое название «Лев» означало проведение самостоятельной операции на свой страх и риск. Приказ в данном случае гласил:

Командование армии рассчитывало использовать для прорыва четыреста боевых групп общей численностью восемьдесят тысяч человек. План в соответствии с приказом предусматривал также прорыв в восточном направлении с переходом через Волгу и далее с поворотом на юг соединение с 1-й танковой армией и 17-й армией.

Без огневой подготовки – атаковать – прорваться!

В ноябре у такого плана еще были шансы на успех, даже в середине декабря, когда генерал-полковник Гот вместе со своими танками стоял на юге Сталинграда, а в котле находились в боевой готовности три танковые дивизии; тогда прорыв еще мог быть осуществлен, хотя и с большими потерями. 1 января было уже поздно – измотанные и потрепанные, как половые тряпки, войска не смогут прорваться.

В своих донесениях командиры корпусов сообщали об абсолютной невозможности проведения операции «Лев».

Дорога смерти в Питомник

К Питомнику вели несколько дорог: от Карповки, Гончар, Воронова и Городища, а также от Сталинграда. Дорога в Питомник от кольцевой дороги имела в ширину четыре метра и протяженность восемь километров, но это было до того, как сюда пришла война. Летом протяженность ее осталась прежней, но ширина за счет двигавшихся по ней колонн людей и машин увеличилась до ста метров.

По этой дороге люди пытались добраться от уже мертвого Сталинграда до аэродрома со стоящими на нем тяжелыми «юнкерсами», вылет на которых давал возможность спасти свою жизнь, но сначала по этой дороге нужно было пройти восемь километров.

Преодолеть это расстояние пытались все: рядовые и генералы, раненые, калеки и здоровые, по приказу и без него, в меховых пальто и обгорелых мундирах, в меховых жилетках и с обмотанными вокруг туловища и головы одеялами, пропитанными кровью, на автомашинах и на коленях.

Сначала их было несколько сотен, способных передвигать ногами; они добирались до аэродрома, оставив лежать в снегу тех, кто уже не мог двигаться, – на следующий день их закоченевшие тела были твердыми, как доски. В то время еще останавливались некоторые машины, чтобы довезти кого-нибудь хотя бы на капоте. Через некоторое время количество людей, стремившихся добраться до Питомника, значительно увеличилось. Каждый старался ступать по следу шедшего впереди, чтобы легче было идти. Довольно часто преодолеть это расстояние было трудно, но многим все же удавалось это сделать. По окоченевшим «людским доскам» ехали санитарные и другие машины, а шедшие сзади старались идти по колее колес. Топ-топ, топ-топ, поток людей двигался ночью и днем.

Через пять дней на дороге лежали десятки людей, протягивали руки к проезжавшим мимо машинам, кричали, звали на помощь, громко плакали.

Между тем начинался снегопад, и хлопья снега покрывали серые шинели. Машины, двигавшиеся в метель, нередко сбивались с пути: иногда можно было увидеть опрокинутый автомобиль или лежавший в стороне мотоцикл – у кого слетела цепь, у кого – колесо, коленвал или коробка передач. Остальные продолжали свой путь, объезжая лежавшие на снегу препятствия в виде поломанных машин и закоченевших трупов – старались не наезжать на мертвые тела.

Прежде чем люди умирали, они ползли, используя доски и мешки, с трудом преодолевая каждый метр, некоторых товарищи тащили по земле на полотнищах палаток, а также в корытах или ящиках из-под боеприпасов.

Снова выпал снег, и ночью машины, трясясь на неровной дороге, натыкались на препятствия, при этом раздавался грохот и треск. Замерзшие кости трескались, как стекло.

Вся эта колонна несчастных солдат увеличивалась с каждым днем, и дорога как бы расширялась. Многие машины по разным причинам застревали в снегу.

Люди оставляли на снегу следы крови, превращавшиеся в омерзительные коричневые пятна. Кругом лежали предметы снаряжения, солдаты бросали оружие, а также обледеневшие и пропитанные кровью одеяла и шинели. У одного бомбардировщика, транспортника и двух истребителей отказали двигатели, в результате самолеты рухнули и лежали прямо на дороге или рядом в канаве. Вокруг были разбросаны многочисленные обломки, о которые люди спотыкались и старались их обойти – дорога снова расширялась. А двигаться нужно было все быстрее и быстрее: смерть шла за ними по пятам, в желудках было пусто, кровь стыла от холода, многих мучила жуткая икота.

Мертвые тела лежали плотными группами, словно все еще пытались согреть друг друга, и все эти страшные скопления мертвецов объезжали, обходили те, кто еще был жив. Нескольким тысячам удалось добраться до «островков спасения». Четырнадцать тысяч остались лежать на этой дороге смерти в Питомник, замерзшие на ледяном ветру, истекшие кровью, растоптанные и раздавленные. Они молились, но никто их не слышал, они проклинали всех, но никто не обращал на них внимания.

Тяжелые дни

Холод и вьюга были изменчивы, только ветер дул постоянно, и днем и ночью.

Во всей этой жуткой какофонии битвы слышна была приглушенная и непрерывная стрельба реактивных установок, затем пришли танки, за которыми двинулись в атаку наступавшие части русских, подавляя оставшиеся очаги сопротивления и находившихся там еще отдельных людей.