Сталинград. Великая битва глазами военного корреспондента. 1942-1943 - Хейнц Шрётер

На данную радиограмму генерал-майор Пикерт ответил:

В середине января в Таганрог прилетел капитан Бер, по этому поводу генерал-фельдмаршал Мильх дал соответствующие указания и пояснения.

«Чтобы организовать воздушное снабжение, – были слова Мильха, – и чтобы доставить в котел необходимое количество груза».

Командир авиационного корпуса выразился иначе: «Чтобы спасти то, что еще можно было спасти».

15 января уже ничего нельзя было спасти. Хотя 4-м воздушным флотом командовал генерал-полковник фон Рихтгофен, к тому времени форсирование воздушного снабжения уже было бесполезным.

16 января в наличии имелось двести пятьдесят самолетов, но из них только семьдесят пять были готовы к вылетам, и статс-секретарю воздушного флота фельдмаршалу Мильху, наделенному фюрером самыми большими полномочиями, не удалось увеличить количество этих самолетов. Он потребовал еще самолетов, соответствующие приборы и контейнеры для сброса с воздуха, но ни туман, ни снег, ни успехи на фронте не повлияли на решение руководства удовлетворить его требования. Было запланировано использование грузовых планеров, дело хорошее, но неясно было, в какое время их отправлять в котел. Днем зенитная артиллерия и истребители русских были серьезным препятствием для любых полетов, а ночью…

В общем, теперь в распоряжении был только один аэродром в Звереве, куда должны были перебазироваться «Юнкерсы-52». Части в Новочеркасске находились под угрозой нападения противника, а фронт с каждым днем отодвигался все дальше от Сталинграда.

Никакие решения Гитлера и никакие особые полномочия ничего не могли уже здесь изменить, катастрофа была неотвратима, ее лишь можно было оттянуть на несколько дней.

25 января в распоряжении люфтваффе была сотня самолетов, готовых к вылету, но свыше четырехсот самолетов по разным причинам были небоеспособны.

Транспортные и боевые самолеты постоянно прорывались через огненный пояс русских зениток и, несмотря на обстрел русских истребителей, сбрасывали свои грузы над территорией котла, с последних оставшихся аэродромов стартовали ежедневно бомбардировщики и совершали два-три полета в день, прорываясь под прикрытием облаков к Сталинграду. Каждый такой полет мог быть последним.

По воздушному мосту, соединявшему котел с внешним миром, совершили полеты 536 транспортных самолетов, 149 бомбардировщиков и 123 истребителя, общее количество экипажей составило 2196 человек.

Когда речь заходит о Сталинграде, забывать об этом нельзя.

Три посланца котла

28 декабря генерал Хубе, командир 14-го танкового корпуса, вылетел из котла в ставку фюрера за получением «мечей и дубовых листьев» (золотая шпага с изображением мечей и дубовых листьев, знак отличия за участие в боях. – Примеч. пер.). Командование армии пожелало ему удачи в надежде на то, что Хубе подробно расскажет Гитлеру о ситуации в котле.

8 января Хубе вернулся в котел, он привез с собой «мечи и дубовые листья», а вместе с ними и надежду на деблокировку окруженных дивизий. В ставке Гитлер сказал ему: «В начале весны инициатива в боевых действиях вновь перейдет к немцам».

Если это означало деблокировку, то за этот период многое должно было произойти, чтобы слова Гитлера подтвердились. Откуда весной должны были подойти деблокирующие части? Но если даже они к указанному сроку подойдут, то будет уже поздно, так как, по мнению начальника тыла армии, весной в армии не останется ни одного живого человека. Даже без вмешательства противника в конце января должно было окончательно прекратиться снабжение по воздуху, так как образовавшийся однажды пробел уже невозможно было устранить никакими поставками как оружия, так и продовольствия.

Спустя несколько дней 1-й квартирмейстер капитан Тёпке стоял перед командующим.

– Тёпке, я хочу точно знать, на какую поддержку по воздуху мы можем еще рассчитывать. Вылетайте в группу армий, возьмите с собой всю документацию и лично доложите фельдмаршалу, что вам поручено добиться удовлетворения требований армии относительно разумной загрузки самолетов снабжения.

Через полчаса начальник Генерального штаба пожал Тёпке руку на прощание:

– Скажите там, в группе армий, чтобы они, наконец, прекратили создавать эти дурацкие бреши на участке фронта под Тацинской. Сразу же сообщите мне, сможем ли мы рассчитывать на усиленное подкрепление. Вся армия теперь смотрит на вас.

Капитан Тёпке последний раз стоял перед начальником Генерального штаба, ему не суждено было вернуться.

Задание Тёпке было ясно: он должен был получить от фельдмаршала фон Манштейна точный ответ на его вопросы и узнать, на какую поддержку по воздуху можно было рассчитывать. Более того, ему было поручено сделать из невозможного возможное, а именно: добиться увеличения количества грузов настолько, насколько это соответствовало желаниям армии.

Капитана Тёпке встретили в группе армий очень доброжелательно и относились к его просьбам и пожеланиям с пониманием. Его внимательно слушали все: в группе армий, сам фельдмаршал, начальник Генерального штаба, начальник службы тыла – абсолютно все.

– Требования армии справедливы, и никто не знает это лучше меня, но где я могу взять самолеты, – прозвучали слова фельдмаршала фон Манштейна в ответ на требования Тёпке. – 6-я армия – моя самая большая забота, но не единственная.

– Здесь, в группе армий, мы уже не можем сами принимать решения; если бы все зависело от нас, 6-я армия не попала бы в окружение, а сейчас просто невозможно снабжать по воздуху целую армию в течение длительного времени. – Эти слова произнес начальник службы тыла группы армий полковник Финк.

Командир 2-го авиационного корпуса и его начальник штаба подполковник Хайнеман пожали плечами: «Распоряжение о поддержке окруженных частей, правда, было получено…»

Начальник Генерального штаба генерал Шульц ничего не сказал, он попросил капитана Тёпке взглянуть на карту, из которой Тёпке понял достаточно много.

Однако капитан не сдавался, он поднял в группе армий много шума, кричал, требовал, настаивал и пытался сделать все, что только возможно: говорил по телефону с командованием группы армий, разговаривал с начальником тыла группы армий, каждый день обходил все здания, от одного кабинета к другому, писал письма, много разговаривал по телефону, отправлял телеграммы.

Все эти попытки чего-либо добиться результатов никаких не принесли, их и не могло быть – его радиограммы в котел корректировали или сокращали. В конце концов, ему все это надоело, и он решил возвращаться в котел.