Шерше ля вамп - Юлия Набокова

Аристарх склонялся к версии, что меня хотят подставить. Вацлав с выводами не спешил, но когда распалившийся Аристарх назвал в качестве возможных подозреваемых Ипполита, которого я раздраконила как раз накануне гибели Лены, веско заметил, что на момент убийства Изабель Ипполит еще не получил от меня отказа и был настроен лояльно. Аристарх, сгорбившись, вынужден был признать его правоту.

Я припомнила, что Лена говорила о своем ревнивом девяностолетнем любовнике, но это мне не помогло. Вацлав сказал, что тот месье ездил по делам в Ниццу и из-за снегопада не мог вернуться в Париж. А его нахождение в Ницце подтверждают десяток местных вампиров, так что алиби у потенциального Отелло железное.

Оба, и Вацлав и Аристарх, с надеждой ухватились за версию о причастности к убийству одной из двенадцати вампирш, в жилах которых течет кровь Жана. Поскольку одним из главных пунктов обвинения в мой адрес были именно кровные узы с Жаном, запятнавшим себя подозрениями во многих преступлениях, но все время уходившим от правосудия, то появление других подозреваемых в этом вопросе могло бы значительно мне помочь. Однако, составив по моим словам список, мои защитники весьма приуныли. Точно я смогла назвать только четырех женщин — это были Ванесса Рейн, Орнелла Дамиани, Глория Майлз и певица Дарла. Фамилий, точного рода деятельности и места жительства других вампирш я назвать не могла, а это чертовски затрудняло поиски. Найти вампирш по одному лишь имени и описанию внешности было практически невыполнимой задачей. Еще больше осложняло ситуацию то, что вампиры многократно меняли имена при переезде в другие страны. А значит, на их поиски могли уйти месяцы, а то и годы — время, которого у нас не было.

Что же касается четверки, которую я назвала, Вацлав тоже не был оптимистичен. Он обещал запросить досье вампирш и проверить, не уличали ли их в каких-либо противозаконных делах. Но, учитывая их публичность, он сразу сказал, что вряд ли там найдется что-то такое, что может меня спасти. Потому что в противном случае любой их проступок попал бы на страницы газет раньше, чем вампирская служба безопасности успела бы перехватить утечку информации. Проверить кровь вампирш и установить связь с Жаном тоже непросто. Раз по бумагам у всех них есть другие официальные наставники, подвергнуть их истинность сомнению грозит большим международным скандалом. И чтобы это осуществить, понадобятся очень веские основания. А мои свидетельства к таковым не относятся — кто поверит словам смертницы, которая из последних сил пытается выгородить себя, пороча честное имя уважаемых персон? Вацлав, конечно, выразился более деликатно, но легче мне от этого не сделалось.

Единственное, в чем мы достигли согласия, так это в том, что убийцу следует искать среди вампиров. Только вампир мог слышать нашу перепалку с Изабель на балу, только вампир мог проникнуть в хорошо охраняемый жилой комплекс и только вампиру было по силам выпить из Изабель и Лены столько крови…

— Шерше ля вамп, — невесело пошутил Вацлав, резюмируя наши рассуждения.

Задерживаться у меня они не стали. Вацлав собирался переговорить с Андреем, а Аристарх — заручиться поддержкой старейшин и потянуть время до ментального допроса. Он искренне надеялся, что Вацлав по горячим следам раскроет убийство Лены и найдет настоящего преступника, и тогда мне удастся избежать болезненной и небезопасной экзекуции. Я была менее оптимистична на этот счет. А Вацлав и вовсе выглядел мрачнее грозовой тучи. Тем не менее, когда Аристарх ступил за порог, Вацлав, прежде чем выйти следом, обернулся и сказал:

— Верь мне. Я тебя отсюда вытащу.

И я поверила.

…Какая же я была дура!

Вацлав вернулся следующей ночью. Один, без Аристарха. Злой, бледный, уставший.

Я стояла у зарешеченного окна, глядя, как луна рисует серебристые тени на снегу. Обернулась, обрадовалась, потянулась к нему. Но напоролась на его потемневший взгляд и застыла, где стояла.

Его молчание было невыносимо. Я отвернулась к окну, но стало еще хуже. Теперь его острый взгляд лезвием кинжала танцевал по моей спине.

Когда Вацлав нарушил молчание, его голос был сух и холоден.

— Ментальный допрос для тебя назначен на завтра.

Я оцепенела, не в силах отвести взгляда от лунного кружева за окном. Возможно, это одна из последних ночей в моей жизни. Ведь после ментального допроса путь один — на эшафот.

— Аристарх сейчас пытается добиться отсрочки, — добавил он, — но не буду тебя обнадеживать — маловероятно, что у него получится.

Не дождавшись от меня реакции, Вацлав продолжил подчеркнуто официально:

— Ментальный допрос для объективности проводится двумя дознавателями. Одним, как ты догадываешься, будет Андрей, вторым, — его голос дрогнул, — вызвался я.

Я, застыв, смотрела в окно. Прежде мне казалось, что хуже быть уже не может. Может, еще как может! Вацлав будет копаться в моих мыслях, перебирать по песчинке мое прошлое, рассматривать под лупой мои комплексы и мои страхи, мои влюбленности и мои симпатии. Вацлав, которому я так доверяла и на помощь которого так рассчитывала, станет моим инквизитором и палачом.

— Надеюсь, ты понимаешь, почему я на это пошел, — надтреснуто сказал он за моей спиной. — Я прошел через ментальный допрос, и я как никто другой знаю, что это такое.

— Можешь не оправдываться, — безжизненно отозвалась я. — Искушение было слишком велико.

— Искушение? — проскрежетал он, и я невольно обернулась.

На скулах Вацлава играли желваки, в глазах полыхал пожар, готовый стереть с лица земли весь Париж.

— Ты что, думаешь, мне это приятно?! Я знаю, каково это, когда тебе лезут в самую душу, и согласился на это только потому, что…

— Чтобы облегчить мне экзекуцию? — холодно перебила я. — Что ж, я оценила твое благородство.

Вацлав волком смотрел на меня.

— Нет, ты не понимаешь! Андрей сделает все, чтобы тебя засудить. Он вытащит из твоей памяти всю грязь, которую ты хоть однажды пережила, и закроет глаза на все хорошее.

— А ты, значит, будешь моим адвокатом? — Я нашла в себе силы вздернуть подбородок, хотя мне казалось, что на плечи давит мраморная надгробная плита.

— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы доказать твою невиновность, — горячо поклялся он.

— А если ты ошибаешься? — стараясь, чтобы голос не дрожал, спросила я. — Если я виновна?

Вацлав посмотрел на меня так, что я почувствовала себя ведьмой на инквизиторском костре. Еще миг — и хворост под моими босыми ногами запылает. Но он отвел взгляд и глухо сказал:

— Тогда тебе уже ничто и никто не поможет.

Аристарх пришел уже под утро, когда мне удалось задремать. Я проснулась от его взгляда и, увидев его потухшее, осунувшееся лицо, поняла: отсрочки он не получил.

— Дед, — пробормотала я, поднимаясь на диване, — не кори себя. Ты сделал все, что мог.