Сотник. Кузнечик - Евгений Красницкий

– Пим, а где вторые, которые для Любавы? – развернулся Тимофей к парню.

Тот переложил Ельке в руки её серёжки, развернулся к столу, бережно поднял вторую пару и протянул их Любаве:

– Вот, боя… красавица, прими, не побрезгуй, старались, – чуть не пуская сопли, опять затянул Швырок.

«Точно сдурели. И этот тоже. Хм… разве что он уже прям сейчас видит красавицу, которой будет вручать такой же подарок. Интересно, а он что, её тоже боярышней назовет? Стукнуть бы его чем-нибудь, может, поможет. Сучок вроде регулярно методу применяет. Да и дед не стеснялся…

О! Завизжали. Ну, хоть что-то правильно!»

Тимофей перевёл дух, отбиваясь от переполненных чувствами Ельки с Любавой. Остальные мальчишки смотрели друг на друга и не могли понять: девчонки всё ещё продолжают визжать, или это у них самих в ушах звенит от остатков визга. Разве что Швырок мечтательно улыбался, глядя куда-то в потолок.

– Ну и что у вас тут опять делается? – раздался в дверях голос наставницы Арины. – Боярышня Евлампия, объяснись.

Елька вздёрнула нос, снисходительно посмотрела на отпрыгнувшего от неё Тимофея, выпрямилась и, с достоинством обернувшись к наставнице, завернула:

– Мы с Любавой выражали искреннюю признательность отрокам за сделанные ими подарки. Они старались, – и она небрежно указала подбородком на красных, как раки варёные, мальчишек, которые не знали, куда глаза девать под внимательным взглядом вошедшего вслед за Ариной наставника Андрея.

Тимофей, оценив интерес Андрея, мигом причислил его к сонму святых наставников, присоединив его к блаженным Феофану, Журавлю, Аристарху и Филимону. С папками Данилой и Макаром всё-таки попроще, а этот сразу понимает, куда смотреть.

На Тимкино узорочье он глянул мельком, а сейчас спокойно, как будто не глядя ни на кого в отдельности, изучал стоящих перед ним отроков, совершенно естественно делая вид, что сам Кузнечик его нисколько не интересует. Ага, как же. Интерес наставника Кузнечик ощущал целиком: от слегка взъерошенной макушки до самых пяток, незамеченным не оставалось ничего. И интерес дядьки Андрея был спокойным, изучающим и… доброжелательным, что ли? Почему-то Тимофею казалось, что это был не интерес человека, который внимательно наблюдает, ищет промахи и всегда готов ткнуть тебя в них мордой при удобном случае. Интерес наставника нёс в себе какую-то поддержку, причём не ему одному, а всем отрокам. Не отметить этого Тимка не мог – мальчишки заметно успокаивались, вытягивались, и приобретали вполне нормальный цвет лица.

Андрей прикоснулся к плечу Арины и поглядел на Швырка.

– Питирим? – перевела та. – Тебя дядя обыскался. Лучше иди к нему, осерчал больно.

Швырок, изменившись в лице, по стеночке просочился к двери, прошмыгнул за спиной Андрея и, очутившись на воле, мигом усвистал куда-то в сторону водяного колеса. Сенькины бойцы, приняв невозмутимый и донельзя деловой вид, собрали ножи, демонстративно проверив пальцем пару штук на остроту, и повторили манёвр Швырка, бросив на сестричек укоризненный взгляд: «Зачем наставников привели? Так интересно было!»

Довести до девчонок эту мысль, правда, не удалось, и, подстёгнутые всё тем же взглядом Андрея, мальчишки помчались вначале на кухню отдать ножи, а потом к друзьям – донести главную новость. Шагоходы БЫВАЮТ! Сами видели!!

Несмотря на то, что сказка этим вечером не получилась, настроение у всех было праздничным. Вначале крёстная отдала Тимофею свою проволоку. Тот, мельком оглядев сырье, остался доволен: в отличие от мотка, найденного в кузне и, тем паче, принесённого Макаром, этот был не спутан, проволока выглядела ровно, и в дело её пойти могло куда больше.

Кузнечик авторитетно кивнул сестрёнкам: на приданое, может, и не хватит, но что надеть на свадьбу, получится. Глазёнки на мордашках Арининых сестричек вначале из умильных превратились в круглые, а потом и вовсе захлопали, делая краснеющие физиономии невероятно потешными. Тимка невольно залюбовался: жаль, таких мелких святых нету, образа с них писать – самое то. Правда, начавший гордиться содеянным мастер быстро сообразил, что ляпнул лишку: услыхавший про свадьбу Андрей, сохранив совершенно невозмутимое выражение лица, казалось, встал в охотничью стойку. Впрочем, чуть прищуренный взгляд боярыни Анны, которую привела посланная за ней Елька, мальчику понравился ещё меньше. Особенно, когда поутихли восторги мамы Веры и она как будто начала про себя что-то подсчитывать.

«Не к добру. Перестарался. Кажись, плакали мои змеи».

Затеянных планов было откровенно жаль, особенно задуманного коробчатого, грузоподъемность которого обещала получиться отменной: у них тут, в крепости, похоже, бездонные залежи пузыря, и это надо непременно использовать, пока взрослые не пришли в себя. Разве что на Швырка новую работу удастся сбагрить, ему вроде нравится. Да и новенькие, вон, ничего.

Размышляя таким образом и краем сознания поддерживая разговор, Кузнечик вдруг обнаружил, что ему протягивают довольно грубо сделанные зарукавья, густо усыпанные почти необработанными кусочками бирюзы. Про такую работу деда говорил, что её не мастер молотом, а дятел клювом ваял.

«От такого матерьяла не отказываются. Чё я, дятел?»

Тимка твёрдо пообещал сделать из всего этого добра гарнитур для крёстной. Тем более под это дело можно было попытаться откреститься от дополнительных занятий по строевой подготовке. Надоело позади строя ходить, слов нет.

* * *

А наутро начались ходовые испытания самострела.

– Ты что, на ходу стрелять собрался? – удивился Алёха.

– Ты про что? – не понял Тимка. – А-а, про ходовые… Ну, это про дело так говорят. Когда начинают новое дело, то вначале делают маленькую и быструю работу. А потом смотрят – пошло дело или нет? Вот прицел наш взять. Мы его на скорую руку сейчас сварганили, к самострелу вообще чуть не соплями приклеили. Надо быстро посмотреть вообще, получится что или нет. Вот мы думаем – должно, но мало ли что. Дерево от сырости разбухло, болты в сторону повело, ты сам говорил. Или разброс в самих болтах такой, что прицел тот без толку. Короче – ходовые испытания как раз и показывают, стоит дело того, чтоб им занимались? или нет. Если стоит, то можно и вам делать – лишней такая приспособа быть не должна.

– Не должна, – согласился Лёнька. – Но это и показывают ходовые испытания? Ладно, пошли испытывать, вон Сенькин десяток уже на стрельбище собрался.

Утро у Сенькиного десятка явно не задавалось. Сам урядник ходил злой, десяток был почему-то подавлен, у старшего из давешних мальчишек, кажется, даже ухо чуть заметно припухло. И только Мартын с самым здоровым из мальчишек, Комаром, выглядели зло и жёстко.

Лёнька поморщился, когда Тимка привычно пожал на всю эту пантомиму плечами и спокойно потопал к брустверу напротив своей мишени, что стояла в сторонке от всех прочих. Лёшка привычно улегся на полушубок у Тимкиного бруствера и снизу вверх задумчиво наблюдал, как Кузнечик возится со своим самострелом, проверяя, всё ли стоит, как надо. Семён поглядел на непонятную штуку, которую настраивал Тимофей, но не сказал ничего.