Темный принц - Кристин Фихан

Это была самая настоящая правда, а никакие не галлюцинации. Но ее человеческое сознание отвергало эту правду. Это невозможно, этого не могло быть. Она была внутри какого-то ужасного ночного кошмара и в любой момент могла проснуться. Этим и объясняется то, что произошло. Все смешалось — фанатизм ассасинов и сила Михаила. Но ее обостренные чувства говорили совсем другое, они говорили: это было на самом деле. Она лежит под землей, земля под ней и земля над ней. Они хотели закопать ее. Усыпить. Исцелить.

Михаил ждал, ничего не утаивая, позволяя ее сознанию переварить информацию. Даже когда она потянулась к его воспоминаниям. Он, наконец дождался ее реакции, и она его удивила. Он ждал криков, слез, истерики.

Рейвен вцепилась в матрас, издав животный крик боли. Она откатилась от него, не обращая внимания на свои жестокие раны.

Он заговорил резко, намного резче, чем хотел, потому что страх за нее перевешивал сострадание. Его приказ парализовал ее, сделал беспомощной, поймал в ловушку. Только глаза оставались живыми, полными ужаса, когда он присел рядом и осторожно ощупал ее раны.

— Расслабься, малышка. Я понимаю, знание потрясло тебя, — пробормотал он и нахмурился, увидев, как драгоценная кровь сочится из всех ран, кроме одной. Он поднял Рейвен и стал покачивать на руках у своего сердца.

Позволь мне уйти.

Ее мольба прозвучала в его сознании, эхом отозвавшись в груди.

— Никогда.

Суровые черты лица Михаила стали маской. Он взглянул на двери над их головами. Двери откликнулись, распахнувшись от одного его желания.

Рейвен закрыла глаза.

Михаил, пожалуйста, я умоляю тебя. Я не могу быть такой, как ты.

— Ты не представляешь, что я такое, — сказал он нежно, проплывая на следующий этаж так, чтобы ни что не могло ее потревожить. — Люди перемешали правду о моей расе с историями о нежити, которая ворует детей, убивает и мучает своих жертв. Я бы не смог спасти тебя, если бы ты умерла. Мы — человеческая раса, которая является частью земли, неба, ветра и воды. Подобно остальным людям, у нас есть свои особенности и свои недостатки.

Он не стал вдаваться в детали, откуда берутся вампиры. Ей, конечно, нужна правда, но не вся сразу.

Михаил доставил ее в гостевую комнату и осторожно положил на кровать.

— Мы не вампиры из тех ужасных историй, не ходячие мертвецы, во имя всего святого. Мы любим, мы молимся, мы служим стране. Нам отвратительно то, что человеческий мужчина может бить свою жену или ребенка, что мать может не обращать внимания на свое дитя. Нас отталкивает то, что люди едят мясо. Для нас кровь животворяща, священна. Мы бы никогда не стали мучить и убивать человека. Нам запрещено заниматься любовью с людьми, а потом пить его или ее кровь. Я знаю, что никогда не должен был брать твою кровь, это было ошибкой. Это было неправильно, потому что я не сказал тебе, что может произойти. Я знал, что ты моя истинная Спутница жизни и что мое существование не сможет продолжаться без тебя. Мне следовало лучше владеть собой. За это я буду расплачиваться целую вечность, но что сделано, то сделано. Мы не можем изменить то, что уже произошло.

Михаил приготовил несколько новых компрессов и положил на раны, плотно закрыв их. Ее страх, ее отвращение, ее ощущение предательства бились внутри его, заставляя испытывать желание оплакать и ее, и их обоих.

— То, чем я занимался с тобой, — не то же самое, что использовать человеческую женщину для удовлетворения. Мы не просто доставляли друг другу удовольствие — мое тело опознало тебя как Спутницу жизни. Я был не в состоянии не откликнуться на зов. Мне надо было выбрать смерть. Ритуал требовал обмена кровью. Но это не физический голод, это любовный обмен, подтверждение любви и доверия. Когда я в первый раз взял твою кровь, я невольно взял слишком много, сбитый с толку невероятным наслаждением. Я потерял самообладание. Я поступил неправильно, связав тебя с собой и не объяснив тебе, что это означает. Но я позволил тебе сделать выбор. Это ты не можешь отрицать.

Рейвен взглянула на него, читая печаль в его темных глазах, в которых притаился страх за нее. Ей хотелось прикоснуться к нему, чтобы его лицо разгладилось, убедить, что она справится со всем этим, но ее сознание не могло принять то, что он говорил.

— Я бы выбрал смерть, если б ты позволила мне пойти с тобой. — Он нежно убрал волосы с ее лица. — Ты это знаешь, Рейвен. Я мог спасти тебя только одним способом — сделать одной из нас. Ты выбрала жизнь.

Я не знала, что делала.

— А если бы знала, выбрала бы смерть для меня?

Ее синие глаза, растерянные и смущенные, всматривались в его черты.

Освободи меня, Михаил. Я не хочу лежать, совершенно беспомощная.

Михаил прикрыл ее тело тонкой простыней.

— Твои раны очень серьезны, тебе нужны кровь, исцеление и сон. Тебе нельзя прыгать с места на место.

Она посмотрела на него сурово.

Михаил дотронулся до ее подбородка. И отпустил ее, а сам продолжал пристально смотреть ей в глаза.

— Ответь мне, малышка. Зная, кто мы такие, можешь ли ты отправить меня в вечную тьму?

Она предприняла последнюю попытку освободиться из-под его власти. Часть ее все еще не могла поверить в то, что происходит. Часть старалась понять и быть справедливой.

— Я говорила, я могу принять тебя — даже любить — таким, какой ты есть, Михаил. Это было верно тогда, верно и сейчас.

Она была так слаба, что едва могла говорить.

— Я знаю, ты хороший человек, в тебе нет ничего дьявольского. Отец Хаммер сказал, что я не могу судить тебя по нашим законам, и я не собираюсь это делать. Нет, я бы выбрала для тебя жизнь. Я люблю тебя.

Из-за него в ее глазах было слишком много горя, и он не испытал облегчения.

— Но? — продолжил он тихо.

— Я могу принять это в тебе, Михаил, но не в себе. Я никогда не смогу пить кровь. От одной мысли об этом мне делается плохо. — Она тронула свои губы языком. — Ты можешь обратить меня обратно? Переливанием крови, например?

Он с сожалением покачал головой.

— Тогда позволь мне умереть. Только мне. Если любишь меня, отпусти.

Глаза Михаила потемнели, загораясь.

— Ты не понимаешь. Ты — моя жизнь. Мое сердце. Нет Михаила без Рейвен. Если ты пожелаешь погрузиться в вечную темноту, я должен буду последовать за тобой. Я никогда не знал такой боли, не знал любви, пока не нашел тебя. Ты воздух, которым я дышу, кровь в моих венах, моя радость, мои слезы, все, что я чувствую. Я бы никогда не пожелал бесплодного, бессмысленного существования. Мучения, которые ты испытала за несколько часов без ментальной связи между нами, ничто по сравнению с адом, на который ты хочешь меня обречь.

— Михаил, — прошептала она, — я не карпатка.

— Теперь да, малышка. Пожалуйста, дай себе время, чтобы исцелиться, понять все это и приспособиться.