Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

Герцог вошёл в маленькую светлую комнату, где жила Ишмерай, осторожно и тихо, будто она спала, и он мог разбудить её своими шагами. Нидар Сур остался в коридоре, и никто не стал свидетелем того, как опускаются эти сильные руки, как горбится эта всегда прямая спина под тяжестью неподъемного горя, как от ужаса замедляются его всегда решительные шаги. На маленьком столике лежал ее гребень и ее заколка для волос, на крючке висел ее шелковый платок, а на одном из стульев лежала ее большая сумка с вещами.

— Мои дети… — прошипел он, стиснув челюсть и беззвучно разрыдавшись. — Я так виноват перед вами.

Когда герцог Атии вошёл в комнату Акила, Лорен уже не водил по ранам сына своей светящейся рукой. Акил сидел на кровати с широко открытыми глазами, глядя вдаль своих горьких мыслей, сгибая и разгибая пальцы раненой руки. Он выглядел измождённым, под глазами его залегли черные тени, а в глубине его зрачков ещё мерещился бездушный золотой огонь. Увидев герцога, Акил вздрогнул и попытался подняться, но Гаральд Алистер ответил:

— Отдыхай, Акил. Ты спас этот город от гибели. Восстанавливайся.

Акил поднял на герцога глаза и горько проговорил:

— Спас город, но не спас Ишмерай и Атанаис.

Гаральд Алистер, с посеребренной от отчаяния головой, тяжело сел рядом с кроватью Акила и тихо ответил:

— Отправив вас в путь, мы не дали вам ничего, кроме слов. Вы выстояли. А Ишмерай и Атанаис… — голос всегда невозмутимого герцога дрогнул, он опустил голову и продолжил после минутного молчания: — Они стали жертвой моего же тщеславия… моей недальновидности… моего безразличия к их судьбе. Мне же расплачиваться всю жизнь за свое преступление. Вы более не можете участвовать в этом безумии. Вы отправитесь домой.

— Как же вы, герцог?! — выдохнул Акил, приподнявшись и нехотя схватившись за свое разодранное плечо.

— Разумеется, я останусь, пока не найду дочерей, — последовал ответ.

Лорен вскинул на него свои огромные черные глаза и помрачнел, прекрасно понимая, что, заблудившись в дебрях этого мира в поисках своих дочерей, быть может, давно погибших, он не вернётся в Архей. Никогда.

— Ваша Светлость! — обратился к нему Делвар, и по лицу его все поняли, что случилось что-то темное, горькое, что бы все хотели скрыть от герцога, но что должно было быть доложено ему сию минуту. — Вам следует взглянуть на это… один солдат…

Герцог поднялся. Акил, не слыша увещеваний своего отца, откинул одеяло и, не взирая на свою слабость, направился следом.

Атийцы и карнеоласцы, не доверяя аваларцам, наслышанные от своих товарищей о злобе Гасиона, которую он вынашивал против людей, сопровождали герцога повсюду. Внушительную группу людей, вышедших из замка, проводили сотни изумленных взглядов фавнов, которые пытались прийти в себя от неожиданного спасения и с нетерпением ждали, что скажет им этот высокий сильный человек, еще совсем не старый, но уже седой и очень мрачный, — этот могучий и уверенный предводитель, отец Той, что Поёт и Той, что Шепталась с Ветрами. Фавны, побросав свои дела, тотчас поторопились за этими людьми, чтобы поглядеть, как одни люди будут вершить суд над другими. Подобного зрелища они не видели еще никогда. У них еще никогда не было людей-союзников, только люди-враги.

Герцог Атии нёсся к врагам, будто безумный, рассекая чёрное утро своим горем, гневом и отчаянием. У самых городских ворот, разрушенных взрывами, развернулась целая живая стена из карнеолассцев и атийцев, охраняющих выходы — чтобы не сбежал никто из допрашиваемых.

Побеждённых с перевязанными руками и ногами согнали в один угол. Мертвые тела, сожженные и заколотые, лежали в другой стороне. Двое карнеоласцев стояли по обе стороны кучи, готовые дожечь их до конца.

Делвар вел герцога и его людей к фавну Сибелиру, который стоял рядом с пятью поверженными мужчинами, глядевшими по сторонам с вызовом.

— Мы нашли у него это, — Делвар указал на одного из пленников.

Перед ним на земле лежали два красивейших кинжала — и герцог позеленел: то были кинжалы Эрешкигаль, отданные Акме Ишмерай, отнятые у Ишмерай в ночь пленения.

Герцог мучительно выдохнул, схватил кинжалы, которые он так хорошо знал уже много лет, оглядел и, подскочив к пленнику, схватил его за грудки и выкрикнул:

— Откуда они у тебя?! Отвечай!

— Он не понимает вас, Отец Певитсы, — обратился к нему Сибелир, спокойно, учтиво, холодно, и сказал несколько слов пленнику на его родном языке.

Пленник плевался, орал и вырывался из стальной хватки герцога, будто почувствовав, кто перед ним, но фавн Удор ударил его так, что тот прикусил язык.

— Что он сказал? — тяжело дыша от горя и бешенства, вопросил герцог.

— Они пришли сюда са ним, — он указал на Акила.

Пленный переводил взгляд свой то с герцога, то с Акила, на кинжалы и после, улыбнувшись необычайно зло и ядовито, что-то прорычал. И прорычал такое, что невозмутимый Сибелир нахмурился, нерешительно поглядел на герцога и тихо произнес:

— Он скасал, что сам отобрал эти нош`и у девушки. Потом её увесли.

— Куда увезли?! — вскричал герцог.

— Где она теперь? — выдохнул Акил.

Тот молчал, лишь гадко ухмыляясь.

— Говори… — рыкнул Акил, сжав руку в кулак, и факел в руках одного из фавнов, низко загудел и угрожающе затрещал. Глаза его заблестели огненным золотом.

— Акил, нет, прошу тебя… — запротестовала Сагрия.

Пленник произнес несколько слов, и Сибелир перевел:

— Её увесли в город недалеко от Аннаба. А там сошгли на костре. Он говорит, что сам видел каснь…

— Лжёшь! — рявкнул Акил, и какой-то фавн с испуганным криком уронил разбушевавшийся факел. — Герцог, не верьте ему!

Но герцог не слышал его. Он оглушено глядел на кинжалы младшей дочери. Его голос поднялся чёрным туманом пустоты из глубин небытия. Акил еще никогда не слышал, чтобы у Гаральда Алистера был такой голос:

— Где находится этот город?

— Гаральд! — потрясенно выдохнул Лорен. — Этот мерзавец лжет. Посмотри на него. Ты, как никто другой, умеешь отличать ложь от правды. Быть может, города этого и вовсе не существует!