Разоблачение - Дженнифер МакМахон

Генри покачал головой:

– У тебя все разложено по полочкам, верно?

– Почти все, малыш, – сказала она, подавшись вперед так, что ее губы уперлись ему в шею. Слова щекотали его кожу, а ее дыхание было жарким ветром, заставлявшим его забыть о том, что он еще недавно злился на нее. – Почти все, – повторила она.

– Пожалуй, настало время для отмены операции «Воссоединение», – сказала Мэл и сдвинула солнечные очки в толстой оправе вниз по переносице.

– Что? – недоуменно спросила Эмма. – Почему?

Она прислонилась к деревянному лосю, не в силах поверить, что сама пригласила Мэл приехать сюда. Что она натворила!

После приезда Мэл только и делает, что жалуется. Я думала, что это будет бревенчатый дом; лось больше похож на искалеченную лошадь; если мы задержимся здесь, то заболеем малярией или нильской лихорадкой.

Еще середина дня, а комаров тут целая армия. Они с Мэл побрызгались растительным репеллентом от насекомых, который дала Уинни, но это не отогнало комаров, а лишь заставило их пахнуть как микстура от кашля.

– Если мы перестанем дышать, они оставят нас в покое, – сказала Мэл. – Ты ведь знаешь, именно так они нас и нашли. Каждый раз, когда мы выдыхаем воздух, то как будто звоним в колокольчик и приглашаем их на обед.

Сегодня утром Уинни позвонила отцу Эммы и пригласила их на пикник. Эмма спросила, можно ли ей привезти Мэл, и он не стал возражать.

– Мама, почему бы тебе не поехать с нами? – спросила Эмма сразу после того, как поговорила с Мэл. – Ты познакомишься с новыми кошками! Мы устроим пикник и можем взять сыр, который ты любишь, – тот, который с плесневой корочкой.

Ее мать покачала головой:

– Не сегодня, милая. Мне нужно встретиться с клиенткой, для которой я рисую картину.

– Но сегодня суббота, – жалобно протянула Эмма. – Ты же никогда не работаешь по субботам. Обычно мы отправляемся на фермерский рынок.

– Извини, – сказала ее мать. – Зато ты проведешь особенный день с Мэл и твоим папой. А завтра мы с тобой можем чем-нибудь заняться.

Даже искушение любимым сыром не подействовало.

Эмма не понимала: если ее мама дружила с Уинни, то почему бы не ухватиться за возможность встречи? Она-то думала, что мама захочет снова вернуться в хижину, посетить Уинни и увидеть старых кошек.

Котенка, которого она привезла домой вчера ночью, они назвали Тором, потому что у него на груди есть белая отметина в форме молота. Так предложила ее мама. Когда Эмма спустилась из спальни сегодня утром, она обнаружила на кухне свою маму с покупками после ранней поездки в магазин для домашних животных: кошачий корм, туалет для кошек, ошейник от блох и ярко раскрашенные фетровые мышки, набитые кошачьей мятой.

Восемь оставшихся полотен с изображением частей Фрэнсиса висели в хижине. Эмма уже стояла перед стеной, снова и снова считая до девяти, пока она рассматривала фрагменты его груди, ног и крупа, копыта и хвост. Этот лось кажется реальным. Шерсть похожа на шерсть, грубая и спутанная.

Но еще лучше – скульптура, которую они с Мэл помогали закончить. Уинни показала им, как наносить клей из баночки на холщовые полосы, а потом обертывать каркас из сбитых гвоздями веток, составлявших тело лося. Это все равно что бинтовать его. Делать мумию.

Эмме очень нравилось это занятие. Она научилась ровно и аккуратно прикреплять холщовые полосы с точно отмеренным количеством клея. Если клея слишком много и он начинал капать по краям, она отцепляла холст, вытирала клей и начинала снова. Фрэнсис заслуживал совершенства.

– Ты прирожденная художница, – сказала ей Уинни.

Мэл фыркнула.

– Нет, она просто очень щепетильная.

– Но мы не можем все бросить! – сказала Эмма своей подруге. – Уинни вернулась, мой папа приехал сюда, чтобы помочь с лосем и с хижиной, – значит, дело продвигается вперед. Теперь мы в любое время сможем приехать сюда вместе с мамой, а это место… думаю, оно волшебное. Если я смогу сделать так, чтобы они вдвоем оказались в хижине, то можно считать, что дело сделано.

Уинни и отец Эммы ушли в хижину и оставили девочек вместе с холщовыми полосами и банкой клея.

– Этот клей воняет, – пожаловалась Мэл. – И кажется, я только что нашла в нем конский волос. Его наверняка сделали на какой-то мясокостной фабрике. – Она нанесла на лося еще немного клея и добавила: – Подарочек от одного копытного для другого.

И чего она так пыжится?

– Почему ты считаешь, что нам нужно отступить? – спросила Эмма.

– Мне очень жаль говорить тебе об этом, но твой отец явно положил глаз на Уинни, – ответила Мэл, опуская свою покрытую клеем кисть и сладко потягиваясь.

– Что? Ерунда! Они старые друзья. Она собирается помочь ему и маме снова быть вместе!

Мэл покачала головой и издала жужжащий звук, как бывает на телевикторине, когда кто-то дает неправильный ответ.

– Это твои фантазии, Эмма. На самом деле Уинни собирается раз и навсегда разлучить твоих родителей. Можешь мне поверить.

– Ты ошибаешься, – ее голос задрожал. – Ты вообще ее не знаешь!

– Да, но и ты тоже, – ответила Мэл.

Мэл просто завидует, потому что Уинни не назвала ее превосходной художницей и не обещала научить ее правильно работать руками, когда плаваешь баттерфляем. Эмма знает об Уинни все, что только нужно знать: Уинни понимает насчет Дэннер, а это гораздо больше, чем можно сказать о Мэл.

Но сегодня Эмма старалась не думать о Дэннер. Подруга впервые напугала ее, когда произнесла те странные слова на дне бассейна: Все твое – мое. Было ли это какой-то загадкой? Потом был фокус, который Дэннер провернула в машине вчера ночью, создавая этот ужасный звук и запах. Позднее, когда они вернулись домой, ее отец сказал, что котенок описался на заднем сиденье. Эмма ответила, что это неправда и что она всю дорогу держала котенка на коленях. Но папа все же был прав: соседнее сиденье было совершенно мокрым.

– Пойдем, посмотрим, – сказала Мэл. Она взяла Эмму за руку и потянула ее к хижине. – Готова поспорить, сейчас они кое-чем занимаются.

– Ты такая… такая испорченная! Они просто друзья, – Эмма вырвала руку и вернулась к лосю, где она чувствовала себя под надежной защитой. Ей хотелось открыть дверцу в его груди и забраться внутрь. Пересчитать ветки, составляющие грудную клетку, вдохнуть сладковатый запах клея. Эмма была просто уверена в том, что если пересчитать каждую палочку в теле Фрэнсиса, то получится число, кратное девяти.

– Если я ошибаюсь, тогда чего ты так боишься? – спросила Мэл. – Давай посмотрим.

Мэл уже стояла сбоку от окна и заглядывала внутрь.

– Уходи оттуда! – прошипела Эмма. – Они увидят тебя!

Это невежливо.