Движущиеся картинки - Терри Пратчетт

Гаспод прыгнул вниз, с трудом удержался на ногах и уже открыл пасть, чтобы прохрипеть предупреждение — как вдруг замер, точно проглотил язык.

Ибо щель между дверью и косяком стала на несколько дюймов шире. Медленной струйкой песок катился по склону холма.

А кроме того, Гаспод ясно слышал голоса, изрекающие, как ему показалось, не слова, но предтечи слов, чистый смысл, ничем не прикрытый. Гудение наполнило его голову, словно Гаспода окружил рой комаров, вымаливающих что-то, о чем-то упрашивающих, и вдруг…

…Он превратился в самого знаменитого пса на всем Плоском мире. Свалявшиеся клубки шерсти были заботливо распутаны, а вылинявшие проплешины покрылись дивными кудряшками; мех буквально лоснился на его необъяснимо пружинистом, легком теле; пасть наполнилась здоровыми, крепкими зубами. Одно за другим ему подносили блюда, дымящиеся не многоцветными органами неизвестного происхождения, составлявшими львиную долю его обычного рациона, но жареными отбивными из разных сортов мяса, которые запивал он сладкими лимонадами — ах, нет, не лимонадами, пивом из кубка, на котором было выгравировано его имя. Манящие запахи, клубящиеся в воздухе, возвещали о том, что собаки прекрасного пола ждут случая свести с ним знакомство, но не раньше чем он отобедает и утолит жажду. Сотням тысяч людей он внушал самое настоящее восхищение. И ошейник был у него именной…

Стоп, этого не может быть. Только не ошейник. Этак он в два счета превратится в комнатную игрушку. Никаких ошейников.

Картина мигом изменилась, и тут же ему предстало следующее видение…

…Стая выскочила из темноты, мимо пронеслись запорошенные снегом деревья; в пастях сверкали обнаженные клыки; мощные лапы легко несли вперед поджарое, сильное тело. Сидящие в санях люди изо всех сил погоняли лошадей, но они были обречены. Полозья наскочили на спрятавшийся в снегу сук, и один человек выпал из саней — он лежал на снегу, испуская страшные вопли, а волки во главе с Гасподом уже устремились к нему…

«Тоже какая-то ерунда, — нетерпеливо подумал он. — Поедание двуногих — атавизм какой-то. Да, пахнут они заманчиво, но чтобы есть их?…»

Конфликт основных инстинктов едва не закоротил его шизофренирующий собачий мозг.

Раздосадованные голоса оставили свои домогательства и переключились на Джинджер, которая механическими движениями пыталась выгребать песок из-под двери.

Одна из личных блох Гаспода пребольно укусила хозяина. Вероятно, в этот самый миг она возомнила себя самой могущественной блохой на всем белом свете. Он машинально задрал лапу, чтобы почесаться. И наваждение разом развеялось.

Он сморгнул.

— Вот проклятье! — взвыл он.

Так вот что происходит с людьми! Любопытно, а какие грезы видит эта девушка?

Шерсть на загривке Гаспода встала дыбом.

Здесь не потребовались неведомые науке, загадочные животные инстинкты. Хватило самых обычных, ежедневных инстинктов, чтобы он перепугался до смерти. По другую сторону двери притаилось нечто чудовищное.

И она пыталась выпустить это наружу.

Он обязан ее разбудить.

Укусить? Не лучший выход. Зубы у него были не в лучшей форме. Лай здесь тоже вряд ли поможет. Оставалось одно…

Песок неохотно расступился под его лапами. Вероятно, его одолевали грезы о скором превращении в гордую скалу. Чахлого вида деревца, окружавшие впадину, тешились мечтами о секвойной будущности. Даже самый воздух, обвевавший его голову, вел себя крайне странно — но вопроса, о чем именно мечтал воздух, мы касаться не станем.

Гаспод подошел к Джинджер и ткнулся носом в ее колени.

Вселенная знает немало жутких способов выведения человека из состояния сна. В их число входят: толпа незваных гостей, вваливающаяся в вашу квартиру; истошный вой пожарной сирены, осознание того, что сегодня ведь понедельник, который в пятницу вечером казался таким невероятно далеким. На этом фоне влажный собачий нос не самое страшное бедствие, однако его особая, неповторимая мокрость хорошо известна знатокам убийственных ощущений, а также владельцам собак. Любовно приложенный к вашему телу кусочек полуразмороженной печенки чем-то напомнит вам собачий нос.

Джинджер сморгнула.

Искра в глазах разом пропала. Девушка медленно опустила глаза; выражение нечеловеческого ужаса сменилось на ее лице крайним изумлением. Когда же Джинджер наконец признала таращащегося на нее Гаспода, изумление сменилось привычным, земным испугом.

— Алло, — скалясь, окликнул Гаспод.

Она попятилась, в страхе заслоняясь руками от этого ужасного явления. Сквозь ее пальцы посыпался песок. Изумленным взглядом она проводила последние песчинки, после чего снова посмотрела на Гаспода.

— Ну и ужас! — выдавила она. — Что вообще происходит? Что со мной? Почему я здесь? — И вдруг она прижала ладони к лицу. — О нет! — прошептала она. — Опять!

С минуту она смотрела на пса, затем подняла взгляд на дверь, после чего резко развернулась, подхватила полы своего халата и устремилась к городу, скрывшись в предрассветной дымке.

«Какая-то здесь тварь обитает, — подумал Гаспод. — Что-нибудь этакое, с щупальцами, имеющее привычку сдирать с жертв кожу. Одним словом, если вы отыщете какую-нибудь таинственную дверцу, ведущую вглубь старого холма, не ждите, что мразь, которая оттуда вылезет, будет белой и пушистой. Человеку лучше вообще не встречаться с такими тварями. И собаке тоже. И все же неужели она не…»

И не переставая бурчать, он засеменил к городу.

Дверь за его спиной приоткрылась еще на сотую долю дюйма.

Голывуд проснулся значительно раньше Виктора, и утреннее небо уже наполнилось стуком молотков. У арочного въезда в «Мышиный Век Пикчерз» выстроилась длинная очередь груженых лесом фургонов. Спешащая куда-то толпа штукатурщиков и плотников едва не сбила Виктора с ног и оттерла к стене. А за стенами Голывуда суматошно носились десятки рабочих, обегая спорящих друг с другом С.Р.Б.Н. Достабля и Зильберкита.

Виктор подошел к ним в тот самый момент, когда Зильберкит, задыхаясь от изумления, воскликнул:

— Что, целый город?!

— Окраины можно не возводить, — заявил Достабль. — Но центр должен быть выстроен полностью. И дворец, и Университет, и здания гильдий — все, как в настоящем городе, все на своих местах, понял?

Лицо Достабля полыхало багровой краской. За его спиной подобно официанту с подносом прохаживался тролль Детрит, терпеливо удерживающий над головой на своей страшных размеров руке предмет, который во всем напоминал кровать. Виктор не сразу сообразил, что вся кровать покрыта какими-то словами. В руках Достабль сжимал исписанную простыню.

— Но бюджет… — пытался возразить Зильберкит.

— Деньги как-нибудь найдем, — холодно отвечал Достабль.

Даже если бы Достабль заявился к нему в женском наряде, Зильберкит и то был бы меньше шокирован. Зильберкит попробовал поторговаться: