Камень - Станислав Николаевич Минин

Ваня, конечно! — На князя прямо-таки напала игривость. — Какое из своих предприятий в качестве извинений отдашь внуку? Ликероводочный завод или металлургический?

У графа Орлова все похолодело в груди.

— Все, что сегодня произошло, касается только службы в корпусе! — возразил он. — А значит, не подпадает под обычный гражданский оборот!

— Ты это потом будешь в Императорской канцелярии объяснять! — Князь уже совсем не был похож на радушного хозяина. — Если доживешь…

Граф Орлов почувствовал, как кресло под ним начало гореть, да и обстановка в кабинете поплыла — вспыхнул журнальный столик, занимался огнем стол за спиной князя.

— Ты войны родов хочешь, Ваня? — буквально прошипел Пожарский. — Догадайся, что в этом случае я с твоими родственниками сделаю? После таких экспериментов с моим внуком?

— Простите меня, Михаил Николаевич! — Орлов вскочил, не обращая внимания на огонь. — Такого больше не повторится!

Пожарский пару мгновений разглядывал графа, после чего крикнул:

— Семен!

В кабинет шустро вошел седенький старичок благообразного вида.

— Ты что творишь, барин, снова понервничал? — возопил он и начал водой тушить все очаги пламени. — Опять обстановку всю менять, сколько же можно? — ворчал он. — Отойди, Ваня, сюртук испачкаешь. — Он бесцеремонно отодвинул в сторону графа. — Шли бы вы, сиятельства, в сад свои разговоры разговаривать, а то, не дай бог, дом спалите!

Оба сиятельства послушно покинули кабинет, спустились по лестнице и вышли из дома в сад.

— Ваня, ты понимаешь, что твой род моему теперь должен? — спросил Пожарский.

— Понимаю, Михаил Николаевич, вину свою признаю и от долга не отказываюсь, — кивнул Орлов. — Но при всем при этом мне не хотелось бы терять такого ценного сотрудника.

— Очень уж он на вас зол, сотрудник этот! — усмехнулся князь. — Ему время надо, может и отойдет.

— Хорошо, Михаил Николаевич. Дайте знать, если это произойдет.

— Договорились, полковник.

***

— Садись, — указал мне Прохор на барный стул, а сам открыл холодильник и достал бутылку водки.

На рюмки мой воспитатель размениваться не стал, а разлил водку по стаканам.

— Пей! — скомандовал он мне.

Я послушно выпил.

— Вины твоей в произошедшем нет никакой. Так что реф-лек-си-ровать не надо, — Прохор сделал вид, что с трудом выговорил модное словечко. — В том, что не покалечил этих «волкодавов», — молодец. На полковника Орлова не сильно обижайся. Главная его ошибка в том, что он ни с тобой не советуется, ни с дедом твоим, да и у меня ничего не спрашивает, а сам все хочет выяснить. Вот и устраивает постоянные провокации, ставя твое здоровье и жизнь под угрозу. Но об этом мы с тобой завтра поговорим. А сейчас давай еще по одной, и спать. Подружку предупреди, что не придешь. — Он разлил нам остатки водки.

— Хорошо, Прохор.

— И еще. Постарайся не злиться по пустякам, держи себя в руках. Видишь, к чему приводят выплески твоей силы?

— Вижу, — опустил голову я. — Но я-то с этим ничего поделать не могу!

— Будем тренироваться, — успокоил меня Прохор. — А сейчас иди спать.

***

На следующий день, в среду, я с самого утра почувствовал себя свободней, что ли. Мне не надо было больше ехать в этот корпус, я наконец мог заняться своими делами — больше времени проводить с Лесей, Сашкой, со своими университетскими друзьями. Даже обещанные тренировки с Прохором меня не особо смущали — издеваться он, конечно, надо мной любил и умел, но таких пакостей, как в ОКЖ, точно не делал. Именно такое мое хорошее настроение и позволило Андрею Долгорукому уговорить меня поиграть вечером на бильярде. Юсупова и Долгорукая, услышав наш разговор, робко намекнули на мое обещание потренировать и их. Настроение было хорошим, и я согласился. После занятий в университетском кафе данная информация была донесена и до Шереметьевой, которая пообещала, что будет тоже.

— Девушки, только у меня условие, — усмехнулся я.

— Мы заранее на все согласные! — заявила Юсупова, а Долгорукая с Шереметьевой кивнули.

— Форма одежды — строгая! Никаких платьев и глубоких вырезов! — снова усмехнулся я.

— Так нечестно! — Юсупова сделала вид, что такие условия для нее совершенно неприемлемы, подружки поддержали.

— Значит, никакой тренировки не будет! — заулыбался я.

— Мы подумаем! — за всех ответила Шереметьева.

Когда мы прощались, Андрей отвел меня в сторону и сказал:

— Они точно заявятся, можешь даже не сомневаться. Во сколько будешь?

— В районе семи. Я сегодня как раз собирался к портному, жилетку заказывать. От него и поеду в «Метрополию».

— Отлично, буду там тебя ждать.

Но к портному мне поехать не получилось — уже около подъезда я услышал, как меня кто-то окликнул женским голосом:

— Алексей!

Я обернулся и увидел Вику Вяземскую, выходящую из своей красной «Лады». С другой стороны улицы ко мне быстрым шагом направились два молодых человека из эсбэ Пожарских. Я поднял руку и сказал им:

— Все нормально.

Молодые люди остановились и, несмотря на мои слова, продолжали подозрительно смотреть на девушку.

— А мне казалось, князь, что вам защита не нужна? — усмехнулась она.

— А это они не меня защищают, а от меня… — улыбнулся я и услышал хмыканье за спиной.

— Поговорим? — спросила она уже серьезно.

— Прошу! — я указал ей рукой на соседнюю дверь ресторана.

Мы зашли внутрь и устроились за одним из столиков. Вяземская меню смотреть не стала, а просто попросила официанта принести кофе, я заказал то же самое.

— Прежде всего, — начала девушка, — я хотела бы извиниться за свое недостойное поведение.

Я молчал.

— Вы, Алексей, должны меня понять! — Она начала заводиться. — Я всегда требовала в подразделении такого же отношения к себе, как и к другим офицерам, а меня все оберегают! Вот и вы туда же…

— Я вас понял, Виктория, и уже сам хочу извиниться за… — сказал я, но тут заметил, как девушку передернуло.

— Орлов запретил нам это все обсуждать, — прервала она меня. — Мы даже втроем отдельную бумагу подписали. Все в подразделении знают о том, что что-то произошло, но не спрашивают.