Скажи мне, где я - Адриана Мэзер

– Прямо по коридору до двери в самом конце, – говорит аптекарь.

Чем больше я удаляюсь от двери, тем труднее мне себя успокаивать. Меня охватывает чувство, похожее на то, что обычно появляется у меня в темных подвалах: как будто за мной следят и надо бежать.

Поворачиваю холодную латунную ручку на двери, на которую указала аптекарь, и она со скрипом открывается. Вхожу в комнату. С потолка хаотично свисают масляные лампы из витражного стекла, а еще сушеные травы и цветы – некоторые из них мне знакомы, поскольку в детстве я была одержима изучением растений. Вдоль стен стоят кованые железные полки, забитые стеклянными флаконами и банками. В глубоком камине бушует огонь, над которым висит несколько горшочков. Грубо сколоченные деревянные столы заставлены всевозможными любопытными предметами – от кристаллов до кинжалов с узорчатым лезвием.

На долю секунды восхищение берет верх над страхом, и я прекрасно понимаю, почему Инес хочет освоить эту профессию. Но это чувство длится недолго: аптекарша проходит мимо меня, подол ее длинного синего платья задевает мою ногу, и от этого простого легкого прикосновения я едва не подскакиваю до потолка.

Женщина подходит к одному из столов, наполовину занятому стеклянными бутылочками и горками сушеных трав. Не говоря ни слова, она приступает к их сортировке.

Подхожу к столу, встаю напротив нее, ни к чему не прикасаясь. Она поднимает глаза, и как только мы встречаемся взглядами, я нервно сглатываю.

– Я бы хотела кое-что у вас купить, – говорю я. Голос звучит как-то неуместно в тихой, изолированной комнате.

Она молчит.

– Э… что-нибудь, вызывающее дезориентацию, если есть, и сильный яд. – Восходящая интонация превращает это скорее в вопрос, нежели в просьбу.

Она не двигается. По правде говоря, она стоит так неподвижно, что кажется, будто она превратилась в соляной столп. Я делаю вдох. Эш, Аарья и Инес велели мне вести себя проще, озвучить просьбу и держаться вежливо.

Проходят секунды, и мне инстинктивно хочется говорить, чтобы заполнить тишину чем-нибудь, кроме тревожного молчания.

– Я была бы очень благодарна, – наконец говорю я, надеясь, что звук моего голоса выведет ее из жутковатого ступора. Но мои слова будто растворяются в тишине.

И снова проходят секунды.

– Есть что-то, что я должна сказать, но не говорю? – спрашиваю я и стискиваю зубы. «Что со мной происходит, черт возьми?» Эти слова вырвались, прежде чем я успела их обдумать. – У меня есть деньги. На мой взгляд, сумма безумная… Мне сказали дать вам, сколько запросите, и пообещать еще, если нужно. Кстати, о безумных суммах: вы давно ездили на такси? Круто, не спорю, но, господи, до чего же дорого!

Зажимаю рот рукой. Боже мой, что за чушь я несу? Пытаюсь сделать шаг назад, но спотыкаюсь – пол плещется у меня под ногами, как будто сделан из жидкости, а не из дерева.

– О нет… – Меня охватывает паника. В ужасе смотрю на аптекаршу. – Что вы со мной сделали?

На ее ранее неподвижном лице появляется улыбка.

– Интересно, – говорит она сама себе и идет вокруг стола ко мне.

Хватаюсь за карман, хотя едва могу управлять конечностями, и только с третьей попытки мне удается просунуть в него руку. Но к моему страшному разочарованию, внутри пусто. Вытащив руку, тупо смотрю на пустую ладонь и вдруг замечаю на запястье какое-то маслянистое пятно. «Когда она прошла мимо меня… она, наверное… как же я не почувствовала?» Неловко тру рукой пятно, но головокружение лишь усиливается.

Поворачиваюсь к двери, теряя равновесие, и, врезавшись в другой стол, ударяюсь коленом о ножку. С трудом выпрямляюсь, вскидываю голову. Аптекарша преграждает мне путь к двери.

– Либо ты полная дура, раз решила, что можешь прийти ко мне в лавку и использовать частный Семейный пароль, либо ты в отчаянии. Ну что? Дура или в отчаянии? – Она смотрит на меня так, будто готова сожрать.

Я сжимаю руками стол. Маттео сказал, она может помочь мне, если примет за какую-нибудь дальнюю родственницу Медведей, но… Она явно знает, что я не из их Семьи.

– В отчаянии. – Язык во рту снова двигается вопреки моей воле. «Почему я ей это сказала?» – Мне нужна ваша помощь, чтобы найти отца.

«О боже! Господи! Что я несу? Она ввела мне какую-то сыворотку правды?»

Снова смотрю на дверь, думая о том, чтобы броситься бежать, но ноги плохо слушаются, да и как обойти аптекаршу, которая стоит у меня на пути.

Женщина вскидывает брови.

– На твоем месте я бы оставила все попытки сбежать. Ты пробудешь здесь столько, сколько я захочу – если вообще отсюда уйдешь.

Смотрю на нее, вытаращив глаза. Сердце вот-вот выскочит из груди. Я в ловушке за двумя тяжелыми дверями в конце длинного коридора, не могу двигаться, выбалтываю все, что приходит на ум, и у меня нет телефона. Никто не придет мне на помощь, потому что никто не знает, где я, и сомневаюсь, что меня кто-нибудь услышит, если я начну кричать.

Крепче вцепляюсь пальцами в стол, чтобы удержаться на ногах.

– А теперь скажи мне, – говорит она, – кто твой отец?

Из последних сил пытаюсь сопротивляться ей и действию ужасного наркотика, который она ввела в мой организм.

…Папа смеется, а я сердито смотрю на землю, куда упал мой деревянный тренировочный меч, который он выбил у меня из рук.

– Хочешь попробовать еще раз? – спрашивает он.

– Мне все равно, – ворчу я и, фыркнув, поднимаю меч.

Папа с пониманием смотрит на меня.

– Если тебе так не нравится проигрывать, то фехтование не для тебя. Ты не сможешь все время только побеждать. А необходимость всегда одерживать победу будет только мешать и расстраивать тебя… ну… как сейчас.

– Твой меч больше моего, – говорю я и тыкаю мечом в листья.

– Тебе всего десять лет. Конечно, мой меч больше.

– И они даже не настоящие. Они деревянные, – говорю я, что совершенно не объясняет, почему у меня так плохо все получается.

– Ну, за это ты должна быть благодарна. Ты не готова к настоящему мечу.

Сердито сжимаю деревянную рукоятку.

– Готова, – упрямо возражаю я.

– Нет. А судя по тому, как ты сейчас себя ведешь, я не думаю, что ты готова к какому бы то ни было мечу вообще. Даже деревянному.

Я закатываю глаза, а он бьет по моему клинку своим, снова отправляя его в полет. Я открываю рот, чтобы начать возмущаться, но не успеваю сказать ни слова – папа поднимает мой тренировочный меч и идет к дому.

– Эй! – кричу я и бегу за ним. – Отдай!

– Отдам, когда будешь готова. – Его невозмутимый тон сводит меня с ума.

– Как я могу быть готова, если ты не даешь мне меч?