Нечто из Норт Ривер - Кристиан Роберт Винд

Глубокий порез темнел ровными, почти хирургическими краями. Но ни одной капли крови не выступило наружу. Рана оставалась сухой и чистой, как если бы мы решили исполосовать резиновую куклу. Спустя всего пару мгновений края пореза начали стягиваться. Рана заживала прямо у нас на глазах.

– Вот дерьмо, – Фостер сплюнул на землю, и мне показалось, что он испытал облегчение. – Значит, мы не ошиблись.

Он рванул к дверце трактора, вытащил откуда-то из его кабины пустое ведро, с трудом отскреб из ковша немного замерзшей земли, а затем вернулся к распахнутому багажнику, возле которого молча продолжала лежать в снегу Мэри.

– Держи ей рот открытым, – проговорил я, отнимая ведро и ощущая его ледяную тяжесть в своей ладони. – Сомневаюсь, что она захочет жрать землю добровольно.

Колин кивнул, присев на корточки и уложив детскую головку со спутанными волосами себе на колени. Одной рукой он придерживал Мэри за лоб, второй отодвинул ее нижнюю челюсть, отчего бледно-розовые губы девочки наконец разомкнулись.

– Черт… – он махнул головой в сторону и вытер вспотевший висок о свое плечо. – Знал бы, как все будет, нажрался бы перед тем, как залезать в трактор.

Под теплой тканью пальто, несмотря на февральский холод, по моей спине бежали струйки пота. Я зачерпнул ладонью горсть земли из стоящего рядом ведра и заставил себя успокоиться. Весь мир вокруг смазался в какое-то неразборчивое месиво, перед зрачками поплыли разноцветные круги.

Словно в бреду, я наощупь нашел свободной рукой лицо ребенка, а затем поднес ладонь, полную холодной земли, к ее губам. Затылок тут же прошибло уже хорошо знакомым ощущением – зверь кружил вокруг нас, не в силах помочь своему хозяину, однако неотступно наблюдая за каждым нашим движением.

Когда я разжал пальцы, и первые комки земли скользнули вниз, сорвавшись в горло Мэри, она пронзительно закричала. Фостер дернулся, громко выругавшись, но все же сумел удержать девочку, пригвоздив к месту. Я видел, как лицо Колина бледнеет на глазах. Как его губы искажает гримаса тошнотворного ужаса. Чувствовал, как подкатывает ком к моему собственному горлу.

Вторая горсть земли протиснулась между детских зубов уже с большим трудом, поэтому мне пришлось проталкивать землю в глотку Мэри своими пальцами. Я дышал медленно и глубоко, стараясь подавить усугубляющуюся тошноту, но чувствовал, что желудок сжимается все сильнее.

Девочка кричала все громче и пронзительнее, стараясь вырваться, и Фостеру стоило огромных трудов удерживать ее. Следующие несколько минут я бездумно, с каким-то тупым ощущением пустоты в голове заталкивал в открытый рот все новые пригоршни отсыревшей земли, заставляя себя не думать о том, что я делаю.

– Это просто полное дерьмо… – голос Фостера донесся до моего сознания словно через плотный слой ваты. – Полное дерьмо…

Я поднял глаза и посмотрел в его лицо, силясь понять, что вызвало его изумление. И запоздало понял, что ведро давно опустело. Мои кончики пальцев скреблись о металлическое днище посудины, в которой не осталось ни одной горстки земли. Каким-то невероятным образом внутрь тела Мэри уместилось полное ведро почвы, но она продолжала кричать, как и прежде.

– Нужно еще одно ведро, – хрипло произнес я. – Держи ее крепче, я сбегаю к ковшу.

Почти на негнущихся ногах я добрел до сияющего огнями трактора, в полубредовом состоянии схватился за рукоять лопаты и вонзил ее в чернеющее содержимое ковша. Когда ведро оказалось набитым под завязку, я медленно вернулся к Фостеру и уставился на Мэри, которая продолжала кричать и извиваться, все еще надеясь вырваться.

Но второе ведро земли бесследно исчезло в ее глотке так же, как и первое. И мне снова пришлось идти к ковшу, чтобы наполнить его заново. Когда то же самое повторилось и с пятым, Фостер потерял остатки самообладания и принялся трясти девочку за голову, в ярости брызгая слюной и перекрикивая истошные вопли ребенка:

– Да что ты за тварь такая, твою мать?

Казалось, это будет продолжаться до бесконечности. Сумерки вокруг нас превратились в ночной мрак, снегопад утих, и лишь свистящие порывы ветра продолжали носиться по округе, тревожа покой спящих елей.

В какой-то момент я понял, что девочка наконец умолкла. Она больше не кричала и не сопротивлялась, бессильно обмякнув в крепких ладонях Фостера. Как я ни старался, я не мог затолкать в ее рот ни одной горсти земли. Девятое ведро оказалось последним.

– Кажется, все, – выдохнул я, падая коленями прямо в снег.

Колин разжал трясущиеся пальцы и с опаской поднялся на ноги, не отводя взгляда от распростертого тела Мэри. Но она и не думала сбегать. Мирно вытянув руки, она лежала на спине, таращась куда-то в ночное небо.

– Я думал, это никогда не закончится, – прошептал Фостер одними губами. – Миллер, дай мне сигарету.

Мы молча покурили, стоя неподалеку от скважины, стараясь перевести дыхание и прийти в себя после кошмара, пережитого всего несколько минут назад. Когда я бросил окурок прямо в жерло бездонной пропасти, чернеющей у моих ног, и приготовился возвращаться к твари, валяющейся у полицейской машины, меня словно что-то толкнуло в грудь.

Я непонимающе огляделся по сторонам и вдруг с ужасом осознал, что до меня доносится тихий, почти неслышный детский шепот.

– Нет, – я обхватил голову руками и сдавил ее так сильно, что череп рисковал расколоться надвое. – Нет, нет, нет… Нет, этого не может быть.

– Миллер? – Фостер непонимающе таращился в мое лицо. – Ты чего?

«Пожалуйста, скажи папе, что мне совсем не больно… Передай это ему, пожалуйста. Обещай, что передашь?».

Я рухнул на колени и уперся дрожащими ладонями в колючую от льда землю. Все вокруг завертелось в снежном вихре, и я понял, что меня сейчас вывернет наизнанку.

– Миллер, – повторил Фостер, и в его голосе появился испуг. – Какого черта происходит?

– Косгроу был прав, – я шумно вдохнул, борясь с желанием вывернуть содержимое желудка наружу. – Он был прав.

– Да о чем ты говоришь, мать твою?

Он рванул ко мне, рывком поднял на ноги и встряхнул так сильно, что на мгновение свет фар перед моими зрачками расплылся в разные стороны. Его кожа, все еще пепельно-белая, была целиком покрыта липкой испариной. Между нахмуренных бровей пролегла глубокая борозда, которую я никогда прежде не замечал на его лице.

– Девочка была жива, – мой голос прозвучал почти бесцветно. – Пожиратель лиц оставлял тела живыми, пока носил их. Она умерла только сейчас… Когда я накормил ее землей.

Фостер нахмурился еще больше, а затем неожиданно взмахнул рукой, отвесив мне звонкую пощечину. Всю правую сторону лица обожгло невыносимой болью, и я машинально дернулся назад, стараясь высвободиться из его рук. Но он держал меня слишком крепко.

– Что ты несешь? Послушай себя, Миллер, – прорычал он. – Неужели ты правда думаешь, что у этой несчастной девочки были хоть какие-то шансы? После того, как чертова тварь разобрала ее на запчасти?