40 градусов в тени - Юрий Гинзбург

и говорил басом, по тональности соответствующим его росту. Он одобрил результаты переговоров и сказал, что теперь дело за финансами: надо работать с банком и казахскими правительственными органами. Он уже официально назначил Урсулу рабочей контактной персоной и тепло распрощался с Игорем. Тот окрыленный вернулся в Израиль и доложил Якову о результатах поездки.

На что Яков ему сказал:

– Вот теперь предстоит длительная кропотливая работа – я вожусь с поставкой компьютеров в Россию уже около полутора лет и десяток раз побывал в Париже и Москве. Перебирайся-ка ты в мой офис в Тель-Авиве.

Яков оказался прав: много раз Игорь летал в Алма-Ату и обивал пороги различных правительственных учреждений, собирая визы и резолюции чиновников. Он близко сдружился с директором казахской автомобильной компании «Желдирме» Арманом Валихановым, который даже гостил у них с Даной в Израиле. Что забавно, «Желдирме» на русский язык переводится «Ехать на лошади с ветерком».

В один из первых приездов в Алма-Ату Кажегельдин вызвал Игоря к себе:

– Не в службу, а в дружбу… Тебе, как автомобилисту, да еще и челябинцу, видимо, известна история с Кустанайским дизельным заводом. Вот он где у меня сидит… – провел он себе по шее. – Я прошу тебя помочь, поезжай туда и во всем разберись, я тут никому не доверяю, все в той или иной мере меня дезинформируют…

История с этим заводом была, в принципе, профессору известна. В 1979 году было принято решение советского правительства о покупке лицензии у фирмы «Клёкнер-Гумбольд-Дойтц» (Германия) на производство дизелей воздушного охлаждения и о строительстве завода в городе Кустанай (Кустанайская область граничит с Челябинской). Эти двигатели предназначались, прежде всего, для грузовиков «Урал», производимых на заводе «УралАЗ» в Миассе Челябинской области. В 1992 году были введены мощности первой очереди завода – 20 тысяч двигателей для грузовиков «Урал-744» в год. Однако развал СССР, неразбериха и дезинтеграция в экономике привели к тому, что дизельный завод прекратил производство, не начав его, собрав в процессе наладки и испытания оборудования всего 405 двигателей в период с 1991 по 1993 год. В завод были вложены огромные по тем временам деньги в валюте, и к 1990 году на заводе было установлено самое современное по тому времени оборудование производства Германии, Италии и Японии. Половину работников предприятия составили приглашенные кадры из России, в основном челябинцы и жители Миасса «уралазовцы», а половину – местные кадры, которые проходили производственную практику на российских заводах. К 1991 году на предприятии уже работало три с половиной тысячи человек. «УралАЗ», находившийся в России, категорически отказался покупать казахские моторы и начал переговоры о производстве дизелей с итальянской фирмой «Ивеко». Можно было понять обеспокоенность казахского премьер-министра, которому досталось такое наследство.

Игорь тут же позвонил Якову в Израиль, получил его принципиальное согласие и сказал Кажегельдину, что запланирует такую поездку в свой следующий приезд в Казахстан.

– Знаешь что, – сказал Кажегельдин, – передай Ашкенази, чтобы он, во избежание лишних вопросов в Кустанае (он уже назывался по-казахски Костанай), сделал тебе казахский паспорт.

В следующий приезд профессор, вооруженный казахским паспортом и письмом премьер-министра, обязывающим всех должностных лиц на заводе и в Кустанайской области оказывать ему всяческое содействие, вылетел из Алма-Аты в Кустанай. Распавшийся Советский Союз, и в данном случае одна из союзных республик, представлял собой зрелище, вызывающее гамму негативных чувств. Одно дело – рассуждать о демократии, свободе слова и передвижения и тому подобных вещах, и совсем другое – видеть все безобразия ельцинского периода: разбитые дороги, бандитизм, неприкрытое взяточничество, бесхозяйственность, вопиющее расслоение общества и разбазаривание имущества, за которое было заплачено тяжким трудом и лишениями миллионов советских граждан в предшествующие годы. Профессор осмотрел новенькие цеха, самое современное технологическое оборудование западных фирм, испытательные стенды, помещения конструкторского и технологического бюро с лабораториями. В одном из цехов он услышал лай собак и пошел посмотреть, в чем дело. Оказалось, что предприимчивые трудящиеся разворовывают электронику со станков с ЧПУ и приходится охранять оборудование с помощью собак.

После осмотра завода и бесед с руководством профессор пришел к однозначному выводу, что более половины имущества придется, грубо говоря, выбросить. Дело было еще и в том, что дизели воздушного охлаждения на тот момент безнадежно устарели и фирма «Дойтц» прекращала их производство. Советские бонзы в свое время приняли ошибочное решение о покупке лицензии на эти моторы – ходили слухи, что небескорыстно. Это было для профессора не в новинку – он знал, что министерские чиновники в СССР часто принимали решения о зарубежных закупках, исходя не из технического уровня изделий, а из количества приглашений на поездку за границу, размера подарков от фирм и других благ. Конечно, корпуса, универсальные станки и часть специализированного оборудования можно было использовать при производстве других машин, что и было впоследствии сделано: на заводе производили комбайны, собирали импортные джипы и т. п. Всё это он изложил в подробной записке, которую напечатал при возвращении в Алма-Ату и вручил Кажегельдину. Все копии по просьбе премьера Игорь уничтожил.

Обнищание государственных структур в бывшем СССР порой приобретало анекдотичные формы. Однажды двухметровый директор «ДАФ компоненте», которого звали Пирс Ван Дейк, вместе с Урсулой и еще двумя коллегами прилетел на переговоры в Алма-Ату. В один день с утра была назначена встреча в «Желдирме»– солидном здании в центре Алма-Аты.

Случилось так, что Игорь пришел очень рано, поднялся на второй этаж и пошел к кабинету Валиханова, который имел обыкновение рано приходить на работу. Подходя к кабинету, профессор услышал за поворотом в коридоре тяжелый топот и через секунду увидел могучего голландца, который бежал ему навстречу. При виде профессора он закричал истошным голосом: «Игорь, paper!»

Игорь мгновенно всё понял: голландец зашел в туалет на этаже, и там, естественно, не оказалось туалетной бумаги. Высшие руководители компании имели туалеты у себя в кабинетах, а общий туалет в коридоре был предназначен для простых трудящихся.

Игорь на секунду замешкался, туалетной бумаги у него не было, и он начал лихорадочно вырывать листы из большого блокнота в своем портфеле. Положение спас Валиханов, появившийся в начале коридора, – он быстро сообразил, в чем дело, и бегом кинулся к своему кабинету, впустив туда голландца. Позже голландец сказал Игорю, что это был, видимо, один из самых острых эпизодов в его жизни.

Второй эпизод с этим голландцем также запомнился Игорю. Перед отъездом голландской делегации казахи вечером устроили небольшой банкет в ресторане на «Медео». В разгар застолья Игорь заметил, что Пирс и Яков долго отсутствуют за столом. Игорь вышел из зала в совершенно пустынный