Артефаки. Часть 1 - Анастасия Вернер

Мне показывали запись с камер наблюдения. На картинке отображался тот день, когда я оставалась в «Берлингере» на ночь, чтобы доделать базу клиентов. Вот я лениво что-то набираю на клавиатуре, разглядывая экран монитора красными от усталости глазами. Сонно тянусь, встаю из-за стола, ухожу из зоны видимости видеокамер, которые располагались в коридоре и запечатлели лишь небольшой кусочек офиса.

— Да, это я, — сглотнув, подтвердила.

— Ты уверена? — словно давая мне последний шанс, уточнил Эван.

— Да.

Отрицать было бессмысленно. Все знали, что это я.

— Эрин, в ту ночь с твоего компьютера произошёл слив конфиденциальной информации «Берлингера».

Я уставилась на запись, поставленную на паузу. Картинка была цветной, но рассыпалась небольшими шумами, не дающими взглянуть на ситуацию через призму хорошего качества.

Слив?! С моего компьютера?! Да что за бред!

— Вы же не думаете, что это я? — уточнила, с удивлением разглядывая лица мужчин.

— А кто? — Отец выжидающе уставился на меня.

— Не знаю, но не я же! У вас ведь есть запись с камер, может кто-то зашёл, пока меня не было. И воспользовался моим компьютером.

— Мы просмотрели запись от начала до конца. Кроме тебя, этой ночью к компьютеру никто не подходил, — бесстрастно проговорил Эван.

Я покосилась на его спокойное лицо и разозлилась только сильнее.

— С чего вы взяли, что слив был с этого компьютера?!

— Команда программистов отследила следы хакера, — выдержано ответил отец.

— Это не я сделала! Да я в компьютерах-то ничего не понимаю!

Руперт и Эван молчали, тем самым показывая, что не верят моим словам. Или хотят поверить, но… не могут.

— Вы издеваетесь? — мой голос дрогнул. — Я стольким рискую, находясь здесь. Неужели я бы стала крысячить?

Они переглянулись, будто решали, кто из них сейчас обрушит на меня зловещие, ранящие в самое сердце слова. Честь негласно выпала Эвану.

— Ты появилась из ниоткуда, внезапно воспылала любовью к артефактике и сразу наметилась в «Берлингер».

— Появилась из ниоткуда?.. — Я потрясённо уставилась на отца. — Из ниоткуда?! Я вообще-то двадцать лет как твоя дочь!

— Слив произошёл в период с часа до половины второго ночи. В это время за компьютером была ты, — спокойно продолжил говорить Эван.

— Это была не я, — понимая, что все мои оправдания делают только хуже, злость не придаёт словам убедительности, а слёзы так и вовсе вызовут лишь брезгливость, я говорила тихо и твёрдо, — кто-то подделал запись с камеры.

— Это не липа. Мы проверили.

— Но этого не может быть. Я ничего не сливала, — отчаянно выдавила, уставившись в пол, понимая, что сдерживаю детский плач лишь благодаря упрямству.

— Эрин, нам придётся провести расследование, — сухо сказал Руперт. — На это время я отстраняю тебя от стажировки.

— Ч-что?..

— Мы обнуляем твой пропуск.

Я неверяще посмотрела на отца.

— Вы действительно думаете, что это я? Да как у вас только совести хватило? Я же так… так старалась! Никто столько не старался! Никто! Я заслужила своё место тут!

— Я в любом случае заблокирую пропуск. Ты не попадёшь обратно, — убийственно бесстрастно сказал Эван

Мне хватило смелости заглянуть в его светло-зелёные глаза и прочитать в них холодную уверенность в своих действиях.

— Ты же мне сам говорил, что только руководитель может защитить своего стажёра. Ладно, я привыкла не получать поддержки от матери, от отца! Но ты?! Спасибо, Эван! И ты ещё про Шэйна что-то говорил? А твои слова чего стоят?!

Не видя в их отстранённых взглядах, бледных лицах, бесстрастных интонациях никакой поддержки, я развернулась и уверенно пошла на выход из кабинета. Они смотрели мне вслед, но останавливать не стали. Я открыла стеклянную дверь, обернулась, убедилась, что за эти секунды ничего не изменилось, стиснула зубы и побрела к лифту.

Что ж, я вернулась к тому, с чего начинала.

Опять придётся рассчитывать только на себя.

Глава 5

В последнее время мы редко собирались ужинать всей семьёй. Из «Берлингера» я возвращалась поздно, быстро перекусывала чем-нибудь, что мне оставляли на плите, и отправлялась спать.

Но теперь всё изменилось.

Вернее, вернулось на круги своя. Часы показывали восемь вечера, а дома уже были я, мама, Рэм и Кайл. Родители как обычно дымили на кухне. Мама низким голосом делилась сплетнями, которые собрала за день от подружек, Рэм, как ни странно, слушал её с интересом. Я ковырялась вилкой в макаронах. Кайл разбрасывал их по столу, считая, что это очень забавно.

— В общем, помнишь мою прошлую парикмахершу? Такую крупную бабищу? — болтала мама. — Так вот, у неё сыну уже двенадцать, и его отдали в военную академию в столице. Я вот думаю, может, нам Кайла тоже туда отправить?

Рэм почесал затылок, делая вид, что раздумывает над её словами.

— Не знаю, это как-то серьёзно.

— Ну да, серьёзно. Зато он там в люди выбьется. Сейчас у военных такие зарплаты! И когда закончит, ему сразу работу дадут.

— Я служил. На зарплате всё равно шиш.

— Это не армия, а военная академия! Разные вещи, ну! Должны же мы мальчику нормальное образование дать!

Я покосилась на «мальчика», который с азартом нанизывал макароны на вилку и с непосредственностью кидал их на пол спустя несколько взмахов. Мама потрепала его по голове.

— Кайл, детка, кушай, а не играйся.

— Столица всё же неплохо, — вздохнул Рэм, туша при этом сигарету в пепельнице.

— Ещё как неплохо! Придётся только приплатить, чтобы его туда взяли. А перед поступлением наймём репетиторов, чтобы его к экзаменам подготовили.

— Рано ещё думать, доживём сперва, потом уже решим, — лениво проговорил отчим.

— Да какое рано? Ему скоро девять, три года пролетят, даже не заметишь! Уже сейчас ребёнку будущее устраивать нужно!

Я хмуро ударила вилкой по тарелке и поднялась из-за стола.

— Эрин, ты куда? — удивилась мама.

— В комнату.

— А доесть?

— Перехотелось, — огрызнулась и быстро взбежала по ступенькам к себе в убежище. Громко хлопнула дверью и плюхнулась носом на кровать.

Раньше на косом потолке красовались плакаты музыкальных групп, героев из любимых фильмов или сериалов. В порыве ненависти, который настиг меня этим утром, я содрала всё до единого клочка. Мир постепенно модернизировался, бумажная продукция отступала на второй план; все эти плакаты становились раритетом, их заменяли живые проекции. Я содрала реликвию.