Король: Вечный монарх. Сквозь время - Ким Ынсук

Почувствовав такое знакомое и родное прикосновение дамы Но, Гон медленно закрыл глаза и вновь открыл их. Приготовления подходили к концу. Даже если придется все потерять, Гон был готов, ведь только так он мог защитить тех, кто ему дорог. У него не осталось выбора.

Как и ожидал Гон, секретарь Мо отлично справлялась со своей работой. Она грамотно прикрыла его отсутствие, заявив, что император отправился в дальнее путешествие, чтобы восстановить силы и хоть как-то заглушить боль от потери принца Пуёна. Возвращение на родину заняло больше времени, чем Гон планировал, поэтому он опоздал на сорок девятый день заупокойной службы по принцу Пуёну, за что очень сильно себя корил[10]. Вся семья принца уже уехала в Соединенные Штаты, а Сынхон, старший сын, собирался отбыть сегодня.

Образ молодого Сынхона, который обеспечил мятежникам путь к бегству, остался в памяти Гона. Из-за того, что в прошлом Гон прострелил Сынхону ногу, сейчас тот был искалечен. Если Сынхон что-то и делал в своей жизни хорошо, так это хранил предательство втайне от принца Пуёна до самой его смерти. Если бы принц Пуён узнал, что его сын замешан в государственной измене, для него остался бы только один выход – покончить жизнь самоубийством.

Перед самым отлетом Гон нашел Сынхона и объявил, что навсегда изгоняет его из страны. Нога его больше не ступит на землю Корейской империи.

Ненадолго Гон приложил к усталым глазам тыльную сторону ладони. Заметив какое-то движение рядом, он сразу же опустил руку. Это был Синджэ. На этот раз Гон и Ён вернулись в Корейскую империю вместе с ним. В империи его звали Кан Хёнмин. Уже очень давно он не возвращался домой. Глаза у Синджэ покраснели. Они оба понимали, что сегодня их ждет не самый приятный день. Сидя за столом друг напротив друга, они любовались видом на сад с деревьями гинкго и неспешно потягивали пиво из банок.

Один из придворных оставил скромный набор закусок.

Синджэ хмыкнул, расслабленно откинувшись назад:

– Разве императору не подают на закуску синсолло[11], кучжольпхан[12] или что-то в этом роде? Думал, застолье пороскошнее будет.

– Зависит от того, с кем я за столом. Я же учел твои вкусы, так в чем проблема?

– Выпивку ведь еще принесут? – спросил Синджэ. Сделав глоток пива, он посмотрел куда-то вдаль и решил поблагодарить Гона: – Спасибо за сегодня.

Пока Гон разбирался с Сынхоном, Синджэ встретился со своей биологической матерью Мин Сонён. Когда она позвала его по имени – Кан Хёнмин, – Синджэ тут же расплакался. Ее голос был таким знакомым, он слышал его в том самом кошмаре с плачущей женщиной, преследующем его каждую ночь. Наконец ему выпал шанс задать вопрос, так долго его терзавший: потеряла ли она его или специально оставила, случайно или намеренно отпустила его руку. А в итоге оба страдали в разлуке. Сонён просто хотела, чтобы ее сын жил хорошо, а Синджэ мечтал хоть раз увидеться с матерью. Он мечтал проснуться от очень долгого сна.

– Твоей матери ничего не будет угрожать. Теперь мы в расчете за еду.

– Спасибо тебе за все.

– Что ты планируешь делать после? Останешься? Или же уйдешь обратно?

Синджэ замер и посмотрел на Гона:

– А как насчет тебя? Действительно собираешься вернуться в ту ночь?

– Выбора нет, я должен…

– Если возвратишься, есть хоть какие-то гарантии, что удастся поймать Ли Рима?

– Если сосредоточиться на Ли Риме, то все возможно. Нужно подловить момент, когда он начнет душить меня. Поглощенный своим гневом, он будет беззащитен, – холодно ответил Гон, поглаживая шрам на шее.

В его взгляде будто отражался Ли Рим.

– Так почему ты раньше этого не сделал?

– Если узнаешь, пожалеешь, что спросил. Я разбил стекло купола и активировал сигнализацию, чтобы привлечь внимание… Потому что хотел спасти маленького себя.

Синджэ дернул бровью.

– Верно ли я понимаю, что в этот раз ты не собираешься спасать себя? Но тогда ты перестанешь существовать.

– Если все пройдет успешно, сотрется все то время, что ты провел в республике, так как Кан Хёнмин и Ли Рим никогда не встретятся.

В глазах Синджэ мелькнул испуг.

– Поэтому ты должен сделать выбор, о котором не пожалеешь. – Гон посмотрел на Синджэ и грустно улыбнулся. – Я это к тому, что, если хочешь убить меня, это твой последний шанс.

Стиснув зубы, Синджэ сжал в руке банку пива.

– Стоило подсыпать тебе яд в пиво. Тэыль в курсе, что ты задумал?

– Конечно, нет.

Синджэ замолчал и больше не произнес ни слова. Если план осуществится, они оба потеряют Тэыль. Все воспоминания о них сотрутся из ее памяти, будто они никогда не встречались. Сегодняшняя ночь была особенно пронизана одиночеством. Двое сидели в тишине, освещаемые лунным светом, и неспешно потягивали пиво.

* * *

Старомодный дом в традиционном корейском стиле был тем местом, где Ли Рим останавливался в республике после того, как покинул виллу и сжег ее, заметая следы. Пока Джонхе накрывала на стол, Ли Рим осматривал длинное ружье для стрельбы по тарелочкам, увлеченно проверяя каналы ствола. На скатерти один за другим появились десять аккуратно разложенных по тарелкам гарниров. Ли Рим отставил оружие и присоединился к трапезе. Джонхе встала, взяла блюдо, положила на него понемногу каждого гарнира и одним махом отправила всю еду в рот, даже толком не прожевав. Казалось, она пыталась намекнуть на что-то. Причем очень давно.

Ли Рим взял палочки для еды и тоже принялся за еду. Поднеся кусочек ко рту, он вдруг почувствовал на себе хитрый пристальный взгляд. Джонхе улыбалась, глядя на него сверху вниз: удивительно, но он ничуть не постарел с того самого дня, как они встретились впервые. За ее улыбкой явно что-то крылось. И как только Ли Рим почувствовал неладное, изо рта Джонхе хлынула темно-красная кровь. Она забрызгала все вокруг – и еду перед ними, и лицо Ли Рима. Но женщина продолжала улыбаться во все тридцать два зуба, как обезумевшая.

– Ты просчитался!

Не успев прожевать свои овощи, Ли Рим моментально выплюнул их. Разъяренный, он одной рукой снес все тарелки со стола. Посуда с оглушительным звоном разбилась, а осколки разлетелись по всей комнате. Голос Ли Рима дрожал от злости.