Не жилец! История медицины в увлекательных заметках - Андрей Сазонов

Левенгук был первым и единственным членом Королевского общества, который нигде никогда не учился. Он был галантерейщиком, а на досуге интересовался науками. После прочтения «Микрографии» Роберта Гука, Левенгуку захотелось сделать микроскоп и заняться исследованиями. Он научился изготовлению линз и сделал свой первый микроскоп… Воистину энтузиазм не знает никаких преград! Для того чтобы в полной мере оценить мастерство Левенгука, надо знать, что его линзы были размером с чечевичное зерно. И такие мелкие линзы получались у этого самоучки абсолютно симметричными, не дававшими никаких искажений!

В тысяча шестьсот девяносто пятом году сообщения, которые присылал в Королевское общество Левенгук, были изданы на латыни отдельной книгой под названием «Тайны природы, открытые Антонием Левенгуком при помощи микроскопов». Немного позже вышел сборник на голландском языке.

Тайн Левенгук открыл много, начиная с клеток крови и заканчивая строением мышечных волокон. Но в XVIII веке некому было продолжить исследования микромира на таком уровне. Лишь в XIX веке появились микроскопы, дающие примерно то же увеличение, что и линзы Левенгука. Итогом всех исследований микромира стала клеточная теория строения живых организмов, которую во второй половине XIX века сформировали немецкие зоологи Маттиас Шлейден и Теодор Шванн, а затем дополнили другие ученые. Согласно этой теории, все живое состоит из клеток, размножение представляет собой образование новых клеток, а все болезни вызываются процессами, происходящими в клетках.

Современные электронные микроскопы способны увеличивать в миллион раз. Принцип работы электронных и оптических микроскопов по сути один и тот же, только на образец направляется не световой луч, а пучок электронов. Первый электронный микроскоп был создан в тридцатых годах прошлого века, через двести сорок лет после того, как появился первый двулинзовый увеличивающий оптический прибор. Весьма неплохие темпы развития, если учесть, что от первой известной нам линзы до создания оптического микроскопа прошло более двух тысяч лет.

XVIII век, начавшийся с войны за испанское наследство и закончившийся Великой французской революцией, был самым лучшим периодом в развитии медицины, можно сказать — ее золотым веком.

Самым лучшим, а не самым результативным в смысле прогресса — между этими понятиями есть большая разница. Наиболее результативным пока что считается ХХ век, но уже видно, что наш XXI век его обгонит. Но золотого века, поры буйного расцвета после многовекового застоя, у медицины уже не будет. Золотой век — он как юность, бывает только один раз.

В XVI веке были сброшены цепи, сдерживающие развитие медицины.

В XVII веке медицине указали путь, по которому ей нужно идти, правильный, научный путь. Сойди, Моисей, в землю Египетскую…[118]

XVIII век начался с попытки обуздать такое грозное заболевание, как натуральная оспа. Мы много говорили о чуме и совсем немного о холере, а оспа осталась где-то в стороне. Многие читатели могут вспомнить о том, что натуральная оспа оставляла после себя многочисленные уродующие шрамы. Но шрамы были лучшим вариантом исхода. Это вирусное заболевание убивало каждого третьего из заболевших, а порой — и больше. Смертность от натуральной оспы составляла около 30 %! К счастью, во второй половине прошлого века оспу удалось победить окончательно. Прошло более сорока лет с тех пор, как был зарегистрирован последний случай этого заболевания.

А начиналась борьба в XVIII веке, причем начиналась дважды.

В 1701 году врач Джакомо Пиларини, бывший венецианским консулом в османской Смирне, познакомился с восточным способом вакцинации оспы, который был известен в Индии и Китае с древних времен и о котором выше уже говорилось. В Константинополе Пиларини провел вакцинацию детям британского посла Эдварда Уортли Монтегю.

Принято считать, что объекты для прививок были выбраны Пиларини весьма удачно, ведь супругой посла оказалась писательница, та самая Мэри Уортли-Монтегю, «Турецкие письма»[119] которой вызывают интерес по сей день. Как говорится, удар пришелся по шляпке гвоздя[120]. Но на самом деле это леди Мэри обратилась к Пиларини с просьбой защитить ее детей от оспы тем способом, который был распространен в Османской империи.

Вакцинация прошла благополучно. Точнее, не вакцинация, а вариоляция, потому что именно так, от латинского слова «вариола», обозначающего оспу, принято называть вакцинацию, проведенную материалом, взятым от больного оспой человека.

По возвращении в Лондон леди Мэри начала активно пропагандировать этот простой способ защиты от оспы. Дошло до того, что вариоляция была проведена королевской семье (королем тогда был Георг Первый, отец основателя университета в Геттингене).

Начавшее распространяться в Британии оспопрививание привлекало внимание ученых из других стран. Вот что писал Вольтер в своих «Философских письмах»[121], которые также известны под названием «Письма об англичанах»: «В христианской Европе потихоньку именуют англичан глупцами и сумасбродами: глупцами — потому что они прививают оспу своим детям для того, чтобы помешать их заболеванию этим недугом; безумцами — потому что они с легким сердцем заражают своих детей неизбежной страшной болезнью, имея в виду предотвратить сомнительную беду. На это англичане, в свою очередь, возражают: «Все европейцы, кроме нас, — трусы и извращенцы; трусы они потому, что боятся причинить малейшую боль своим детям, извращенцы же потому, что дают им в один прекрасный день умереть от оспы». Дабы можно было судить о том, кто прав в этом споре, я изложу историю этой пресловутой прививки, о которой за пределами Англии говорят с таким ужасом…» Далее Вольтер описывает вред, который наносит оспа, делает краткий исторический обзор оспопрививания и заключает письмо словами: «Если бы во Франции существовала практика прививок, была бы спасена жизнь тысячам людей»[122].