Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню - Вера Камша

– Не могу не согласиться, – Валентин протягивает руку, и Арно бросает в нее смерть бедняги ментора. – Спасибо.

– Ты уже… благодарил!

– Я упустил это из вида, – длинные пальцы сжимают оправу, и камень отходит, так трескаются созревшие каштаны, висят на ветке и трескаются. – Еще одного человека убить вполне можно.

– Питер, – Клаус шагает вперед, смотрит на братьев, на кольцо, снова на братьев, – ты что, с ума сошел?!

– Графу Гирке нравится Васспард, – Валентин аккуратно кладет кольцо на стол, и оно закрывается. Само по себе, будто ракушка. – Если бы я выпил шоколад, герцогом на некоторое время стал бы ты.

– Я не хочу… Я хочу стать военным… Питер, ты что, в самом деле?!

– Да, он в самом деле, но это не повод откладывать отъезд и бросать очередную тень на репутацию нашей семьи. Клаус, вы должны дать слово хранить сегодняшнее происшествие в тайне.

– Клянусь Создателем.

– Граф Гирке, теперь вы.

– Я не дам слова, пока не отойдет виконт Сэ, – задирает подбородок Питер, – вырванная клятва не имеет силы.

– Имеет, но не в вашем случае. Арно, отойди.

Пистолета у паршивца нет, а с голыми руками он ничего не натворит, не должен натворить. Усмехнуться, отшагнуть вбок, если что, одно движение, и ты рядом.

– Виконт Сэ, я не упрекаю вас. Вы – орудие в руках герцога Придда, но вы, граф Васспард? Вы оказались недостойны своей крови, моей дружбы и моих надежд… Нет, я не сожалею о сделанном, мои намеренья были достойны, я сожалею лишь о том, что судил о вас по своим чаяньям, что не видел очевидного. Вы не мой брат, вы брат герцога Придда, так будьте же прокляты!

Леворукий, ну и чушь! Злая, выспренняя, нелепая и отчего-то знакомая. Понси? Барботта? Вроде нет, да и не держат в Васспарде такого.

– Валентин, – материнский голос словно бы паутину разрывает, – вам не кажется, что граф Гирке слишком мал, чтобы браться переводить Лахузу?

Точно! Это же «Тень чудовища», только васспардское чудовище не успело вырасти.

– Да, я начинаю понимать, что взрослые, отбирая у детей некоторые книги, не так уж неправы. Кроунер!

– Господин бригадир?

– Проводите графа Гирке в классную и побудьте с ним, вас скоро сменят.

Средний брат молча смотрит на старшего, младший стоит, скрестив руки на груди и выставив вперед толстенькую ножку. Как Ринальди Ракан на гравюре из «Горестной истории благородной и добродетельной Беатрисы Борраска».

– Никто из вас не коснется меня. Бедный Васспард, бедные наши предки… Идемте, я не желаю вас видеть. Никого.

Похожий сразу на совенка и цыпленка мальчишка, церемонно, как на приеме, вышагивает к двери, у которой мнется Кроунер, берется за ручку, светлый шар в бронзовых щупальцах. В кабинете Катарины такой же шар сжимала лапа леопарда…

– Питер! – Клаус уже возле порога… – Монсеньор, я пойду с ним! Иначе он!..

– Я не желаю дышать с тобой одним воздухом, ничтожество. Солдат, идем.

Кроунер озадаченно сопит. Приказ ему ясен, но малолетний убийца все вывернул наизнанку, вроде это он командует. «Фульгату» такое не по душе, капитану «фульгатов» – тем более.

– Клаус, иди к себе, я скоро подойду. Кроунер, приказ бригадира в силе. Доставить… графа Гирке в классную комнату, если потребуется, на руках, и ждать.

Завопит, шмякнется на спину и примется дрыгать ногами? Нет, поклонился и вышел, таки впереди Кроунера. Клаус не то вздохнул, не то всхлипнул и выскочил следом.

– Арно, – Валентин смотрит на стол, вернее, на кольцо, а оно, дрянь такая, разблестелось, как на приеме. – Я бы просил тебя задержаться… Сейчас подадут шоколад.

– Очень смешно!

– Если вдуматься, пожалуй, это в самом деле может быть смешным. Сударыня, вас не затруднит вернуть кольцо хозяйке?

– Затруднит, но я верну.

– Благодарю вас. Странное чувство… Я слышал, как Мевен и Дарави рассказывали о завтраке у Штанцлера, больше всего их напугал рассказ герцога Алва о кэналлийских винах. Я, видимо, буду бояться шоколада.

– А почему не Лахузы? – огрызнулся Арно, с надеждой глядя на не сводящую взгляда с аметиста мать. Та непонятно с чего покачала головой и неспешно завернула промахнувшуюся смерть в салфетку.

– Лахуза слишком много рассуждал о том, что должно быть сказано, как, когда и кем. Несоответствия он полагал основой комедий.

Она наверняка добавила бы что-нибудь еще, не могла не добавить, но слуг именно сейчас угораздило втащить поднос, на котором красовался кувшинчик в окружении трех чашечек – великий человек из буфетной успел пересчитать оставшихся в гостиной. Щелкнуло, запахло корицей и шоколадом.

– Аромат просто дивный! – Как мать о себе говорит? Кровь Рафиано… И еще «талигойское чудовище». – Гастон, вы в последние дни не замечали вокруг ничего необычного?

– Нет, сударыня. – Буфетчик был вежлив и равнодушен, как сам буфет.

– Вы ведь все, кроме воды и молока, привезли с собой даже не из Старой Придды, из Фарны?

– Да, сударыня.

– Скажите, у вас никто не пытался похитить, к примеру, корицу?

– Это невозможно, сударыня. Все необходимое я держу в гайифских шкатулках, таково требование господина маркиза, и я полагаю его верным.

– Но вы же их открываете, когда готовите.

– У меня все на виду, а воду и сливки я набираю лично и использую немедленно, иначе это отразится на качестве напитка. Именно поэтому вчера мне пришлось вылить по ошибке присланные сливки.

– По ошибке?

– Я сразу же по приезде просил главного буфетчика Васспарда ничего нам не присылать, и он утверждал, что не имеет к присланным сливкам никакого отношения. Видимо, это сделал кто-то из его помощников в расчете на благодарность, но в сложившихся обстоятельствах предпочел не признаваться.

– Разумно, – попытался ожить Валентин. – Вы уже угощали вашим шоколадом моих братьев?

– Господин Клаус не заходил в малую буфетную, но господин Питер дважды оказал мне честь.

– А сегодня?

– Сегодня я господина Питера видел лишь в вашем обществе.

Хорошие слуги понятливы и быстры, а плохих Фарнэби не держали, и все равно буфетчик с помощником удалялись до безобразия долго. Все сильнее пахло шоколадом, вылить бы и вымыть! Всё вымыть, а потом сбежать. Галопом.

– Это безопасно, дети мои, – мать поднесла чашечку к губам. – Школа Маркуса.

1 год К. Вт. 3-й день Зимних Волн

1

Сон был странен, красив и тревожен, но забыть его не хотелось, как не хочется забыть радугу, как бы ни были темны обнимавшие ее тучи. Мэллит улыбнулась и раздвинула занавески, ожидая увидеть метель. Так и оказалось: месяц, именуемый Зимними Волнами, славен буранами, но это обещает хороший урожай, и знающие радуются.