Ловцы душ. Исповедь - Елена Богатырева

Психология — наука замечательная. Она на все дает ответы. Только вот во всем, что касается любви, помочь не в состоянии…

Отец встретил его весело и сказал с гордостью:

— А мне сейчас звонила Лариса. Интересовалась моим здоровьем.

Санников решил, что ослышался:

— Звонила — когда, ты говоришь?

— Да вот только что!

— Что значит «только что»? Час назад? Два?

— Пять минут назад! Трубку положил и услышал, как ты с ключами возишься.

Крохотная надежда — малюсенькая, как сказочная фея, — захлопала крылышками перед Костиным носом.

— Обещала зайти? — спросил он, затаив дыхание.

— Как только выберет минутку, — удивленно ответил тот. — Да разве вы с ней не договорились?

— Договорились, — неопределенно ответил Костя. — Давай ужинать. И нужно тебе постельное белье поменять. Я вчера совсем забыл…

* * *

Когда отец уснул, Костя попытался собраться с мыслями. Она позвонила. После их разговора. Не означает ли это?.. «Не означает!» — строго оборвал он сам себя. Лариса просто не может бросить больного старика, за которым обещала приглядывать. Это не в ее характере. Но он, Костя, тут совершенно ни при чем. Он пытался быть с собой честным. Но крылышки маленькой феи снова взмахнули где-то совсем рядом, обдавая его ароматом надежды. А может быть, все-таки…

Костя остановился в большой комнате перед портретом матери. Вот кто мог бы подсказать ему, что делать. Только женским умом можно понять женщину. Под портретом стоял стол, за которым мать обычно работала. С тех пор как ее не стало, он сел за этот стол впервые. Тяжело вздохнул, и в этот момент зазвонил телефон, стоявший на столе. Костя схватил трубку в надежде услышать голос Ларисы. Но звонила совсем не она, а секретарша из консультации — счастливая обладательница летучей мыши.

— Константин Николаевич, — обиженно заговорила она. — Вы забыли позвонить вечером насчет расписания на завтра.

— Точно! Что бы я без вас делал?

Женщина слегка оттаяла.

— На завтра у вас три консультации…

— Одну минуточку. Сейчас запишу, — бросил Костя, выдвинул верхний ящик стола и взял верхний листок. — Я готов.

— В девять ноль-ноль — молодая супружеская пара, в десять тридцать — сумасшедшая мамаша с одаренным детищем четырех лет от роду и без пятнадцати шесть — отвергнутый жених. Не спутайте, пожалуйста: именно — без пятнадцати.

— Хорошо, — ответил Костя, — все записал, все понял. Больше у вас со мной проблем не будет.

— Я надеюсь, — протянула секретарша. — А знаете, ваша милая мышка…

И она принялась рассказывать Константину о судьбе своей подопечной. Костя слушал вполуха. Сейчас собственная судьба волновала его. Прервать разговор он не мог: в конце концов, девушка не обязана была звонить ему домой, и он терпеливо дослушал ее рассказ.

Положив трубку, Костя зажег настольную лампу, поднял лист, чтобы выяснить, не был ли кто из завтрашних посетителей его постоянным клиентом, и… уронил его.

Сердце билось так часто, будто он лицом к лицу столкнулся с привидением. С обратной стороны листа просвечивал контур летучей мыши. Санников смотрел на список с минуту, пока не сообразил, что рисунок, очевидно, сделан с другой стороны. Он резко перевернул лист: большие слепые глаза, знакомое очертание. Он не ошибся: это была она.

Нина Анисимовна записала адрес больницы и принялась кружить по квартире: «Халат и тапочки, халат и тапочки, — повторяла она. — И паспорт!» Только бы не позабыть что-нибудь. Дорога в Озерки, куда Николай Иванович перевез Марту, не самая близкая. Только бы ничего не забыть!

Она была так расстроена, что никак не могла вспомнить: белый халат и тапочки — ее «джентльменский набор», которым пришлось обзавестись лет десять назад, когда друзей чаще можно было застать в больнице, чем дома. Она хранила их в пакете в верхнем ящике комода. Там же лежал и паспорт. «Нужно взять себя в руки, — подумала Нина Анисимовна, — мои слабости сегодня вечером никому не интересны. Нельзя допустить, чтобы Марта…»

Чего она боялась больше? Того, что Марта умрет от раны, или того, что ее, в таком беззащитном состоянии, найдут те, от кого она скрывалась? Если бы кто-нибудь спросил ее об этом, она ответила бы однозначно: того, что найдут. Она не могла поверить в то, что Марта погибнет. Ей ведь уже приходилось погибать. И она тогда чудом избежала гибели. Теперь тоже должно было произойти какое-нибудь чудо, в этом Нина Анисимовна почти не сомневалась. Только бы оно не запоздало… А вот что касается ее преследователей, так пусть попробуют миновать преграду в ее лице, которую она собиралась выставить на их пути! «Пусть только сунутся!» — повторяла Нина Анисимовна мысленно всю дорогу и сжимала кулаки.

Отыскав в больнице шестое отделение, куда ей приказал явиться Николай, она сумела пройти лишь до дежурной медсестры. Та вышла из-за стола, где заполняла графики, преградила ей дорогу и засыпала вопросами. Вместо того чтобы сослаться на заведующего отделением, как ей было велено, Нина Анисимовна стояла и улыбалась, разглядывая строгую женщину. Замечательно, что она так энергично охраняет вход. Просто здорово! Значит, задержит любого подозрительного человека, будь он даже семидесяти лет от роду.

Пока она радовалась такой удаче, дежурная медсестра вызвала санитаров, и они принялись потихоньку подталкивать Нину Анисимовну к выходу. Неизвестно, чем бы это все кончилось, но как раз в эту минуту в холл спустился Николай Иванович и внес в ситуацию ясность.

— Нина, — ворчал он, поднимаясь рядом по лестнице на третий этаж, — ты неисправима! Семьдесят лет ты не можешь ступить шагу, не попадая в историю.

Перед дверью он остановился и круто повернулся на каблуках.

— Нина, мне очень жаль, но я должен задать тебе один вопрос.

Она смотрела на него внимательно.

— Я, как тебе известно, человек широких взглядов и многое могу понять. Но вот Володя, несмотря на то что он мой ученик, придерживается строгих правил. Он хочет знать, не замешана ли эта женщина в криминале.

— А что, иначе он ее лечить не станет?

— Станет, но будет вынужден сообщить о ее пребывании здесь куда следует. Ты узнала что-нибудь о ней? Кто она? Вова не станет проверять, — Николай Иванович всем своим видом давал Нине Анисимовне понять, что готов на обман исключительно ради нее, — ему довольно нашего слова.

— Не волнуйся. Я многое знаю о ней и смело могу поручиться: эта женщина — святая.

С этими словами Нина Анисимовна обогнула Николая Ивановича и прошла в больничный коридор.

— Час от часу не легче, — вздохнул он, плетясь за ней. — Святая!

* * *

Костя смотрел на рисунок в полном оцепенении и поначалу никак не мог сообразить: как он здесь оказался. На мгновение его даже посетила мысль, что он слишком зациклился на летучих мышах и поэтому рисунок показался ему похожим… Но рисунок оставался у него в руках, а наваждение не проходило.