Ловцы душ. Исповедь - Елена Богатырева

Она усмехнулась: «Возьмите телефонный справочник и узнаете! Я позвоню, если понадобится ваша помощь! Прощайте!»

Она ушла, а Осетров встал у окна, пытаясь унять разболевшееся сердце. Он положил под язык таблетку валидола и увидел, как Санникова села в машину. Ее миниатюрная «Ока» среди массивных иномарок, окружавших их дом, выглядела хрупкой и беззащитной. Он смотрел ей вслед, пока она не вырулила на улицу и не поехала в направлении площади. Валидол не помог, и Павел Георгиевич собирался прилечь минут на пятнадцать. Прежде чем задернуть занавеску и отойти от окна, он еще раз посмотрел вслед маленькой «Оке».

Все произошло мгновенно: машина сначала летела прямо на микроавтобус с пассажирами, а потом, резко вывернув, врезалась в борт грузовика. Осетров лбом приник к окну. Он видел, как остановились машины, как из грузовика вылетел взъерошенный молодой человек, к нему подошел водитель автобуса, и оба они замерли у «Оки». Он не хотел верить в очевидное. «Сейчас она выйдет. Просто не справилась с управлением… С каждым может случиться, — умолял он мысленно, — Наверно, заклинило дверцу, но она обязательно выйдет, и парни от души выругают ее. Пусть так, но пусть она обязательно выйдет!»

Молитва не помогла. Санникова не вышла. Павел Георгиевич вызвал скорую и бросился вниз.

* * *

Костя не ожидал такого поворота. Похоже, все они угодили в самую неприятную историю. Только вот Осетров и его мать — это одна песня. Павел Георгиевич обладает властью, это объясняет интерес к нему «летучих мышей». Мать сама интересовалась ими. Но Лариса? При чем здесь она? И какая связь между Малаховым и Осетровым?

— Вопросов еще больше? — поинтересовался Павел Георгиевич, закуривая вторую сигарету. — Вот и у меня тоже. Я полгода потом ждал, что они снова объявятся. Ждал и готовился к встрече. Но они так и не дали о себе знать. А теперь эта история с Малаховым… Если бы не ваш рассказ, я бы считал, что у человека просто крыша поехала от ревности. А выходит…

Он смял сигарету.

— Выходит, расчет их был не Малахова посадить, а меня уничтожить. Только вот охрана помешала. Но, знаете, до сих пор поверить не могу, что в этой истории замешана Ирочка. Пока не удостоверюсь сам, разрешите мне помечтать хотя бы, что это ошибка. Лида — такая чудесная женщина…

— Мечтать некогда, Павел Георгиевич. К тому же я не уверен, что охота идет на вас. К чему было выжидать два года? Они могли убрать вас еще тогда, точно так же, как маму.

— Но я принял меры!

— Не думаю, что они два года готовились к расправе. Что-то слишком долго. И потом, допустим, что цель вы, орудие — Малахов, но при чем здесь Лариса? Зачем посылать к ней людей и развешивать летучих мышей?

— Может быть, ищут что-то у нее?

— Что?

— Вот у нее и поинтересуйтесь. Подумайте сами: девушка приходит домой поздно вечером и видит эту гадость. Как она поступит? Снимет ее? Вы, кажется, говорили, что ваша девушка чуть не лишилась чувств? Значит, она развернулась бы и ушла ночевать к подруге. Днем ковыряться в замке не сподручно, а ночью — запросто. Теперь дальше: у них не получилось. Вы помешали. Выбора не осталось, они принялись за работу днем, когда она, по их расчетам, должна быть на работе. А тут мальчик… Кстати, как его зовут, вы говорите?

— Петя.

— Я бы очень хотел с ним познакомиться. У меня, пожалуй, найдется для него кое-что…

Санников посмотрел на Павла Георгиевича с удивлением. Тот грустно улыбнулся:

— Я после смерти Жоры организовал что-то типа приюта, где ребята могут провести вечер или, если понадобится, несколько дней. Кстати, если будет время — зайдите, посмотрите. Психологов нам крайне не хватает. Особенно — с мозгами.

Он замолчал. Ему не хотелось прощаться с Санниковым. Но, чувствуя его нетерпение, Осетров решительно встал:

— А теперь, как я понимаю, вам нужно бежать к своей девушке.

Костя с благодарностью взглянул на него, прошел к двери и подал на прощание руку. Павел Георгиевич задержал Костину руку в своей:

— Обещайте держать меня в курсе. И, конечно же, если нужна будет помощь…

* * *

Отогнув край тяжелых портьер, Павел Георгиевич смотрел, как Костя переходит улицу. Взгляд Осетрова был задумчивым, пальцы быстро перебирали несуществующий бисер. На лице отражалось то беспокойство, то отчаянная решимость. Когда Костя скрылся за поворотом, Павел Георгиевич нехотя подошел к телефону…

* * *

Ранним утром чуть ли не весь персонал отделения пытался выпроводить Нину Анисимовну домой. Сначала медсестра выгнала ее из палаты, потом Николай Иванович выпроводил из коридора в холл у лестничной клетки. Но она не села в кресло, несмотря на бессонную ночь, а, стоя за стеклом, вглядывалась в каждого, кто проходил по коридору, проклиная свою близорукость.

Володя затащил Николая Ивановича в свой кабинет.

— Чего она стоит? Ты сказал ей, чтобы шла домой?

— Она не уйдет.

— Хорошо, пусть присядет. Зачем же стоять?

— Она ее охраняет.

— Николай Иванович, это же абсурд какой-то! Ну скажите на милость, какой из нее сторож?! Она же еле на ногах держится! Кого она может остановить?

Тут Володя переусердствовал. Николай Иванович обиделся за Нину Анисимовну.

— Ты ее плохо знаешь, — сказал он тихо. — И сильно недооцениваешь. Не исключаю, что она одна остановит взвод омоновцев.

— Николай Иванович, вы шутите?

— Нисколько. Разрешите ей остаться в палате.

Владимир покачал головой.

— Я не уверен, что это хорошая мысль. Женщина не протянет и суток. Мы сделали все возможное, но ведь вы видели… Не хотелось бы сцен…

Николай Иванович посмотрел на Володю с грустной усмешкой.

— Мы с Ниной столько раз сталкивались со смертью, что, уверяю вас, умеем встречать ее достойно. Вы действительно считаете, что надежды нет?

— Надеяться можно только на чудо.

— Так вот пусть Нина сидит в палате и надеется. Кто-то же должен…

Голос его сорвался. Он резко повернулся на каблуках и вышел к Нине Анисимовне. Выслушав его, она тут же кинулась в палату.

* * *

Костя забежал проведать отца и огромным усилием воли заставил себя пойти на работу. Он сел за стол и, как только клиентка открыла рот, погрузился в собственные мысли. Стараясь не забывать посматривать на женщину, рассказывающую ему грустную историю своей жизни, Санников думал о Ларисе. Захочет она разговаривать с ним или нет? Даст ли ему возможность объяснить?..

Собираясь уходить, клиентка сказала Косте:

— Вы — лучший психолог из тех, с кем мне довелось говорить. Не лезете с дурацкими вопросами и так слушаете, так сопереживаете! Я обязательно запишусь к вам на следующую пятницу. Господи, какое у вас говорящее лицо! — воскликнула она на прощание.