Месть по-царски - Александр Тамоников

Савельев возмутился:

– Пошто о царе лжешь? Когда это он ни за что казнил или опале предавал?

Ростов вновь вздохнул:

– Да, то и худо, что многие на Руси видят в Иване благодетеля, а не кровавого демона. Но ничего, еще узнают, каков на самом деле Белый Царь, как его народ прозвал.

– В тебе говорят ненависть и злоба.

– А что должно во мне говорить? Когда ни за что я там разом лишился всего?

– Зато здесь многое приобрел.

– Здесь чужбина, на Москву же мне путь закрыт.

– Что не мешает тебе распутничать с непотребными бабами и гулять вовсю на починке у Пскова.

– Тем я боль свою изгонял.

– Не верю. Но у тебя есть возможность оправдаться пред царем. Едем на Москву, я обещаю тебе, что государь выслушает тебя.

– А потом велит казнить?

– Потом, думаю, помилует. Покуда я предлагаю тебе добровольно поехать с дружиной, а страже твоей – сложить оружие и не доводить дело до новой крови.

Ростов посмотрел на Савельева.

– Нет, князь, того не будет. Ефросинья Старицкая уже сделала все, чтобы царь уверовал, что это по моей команде злодеи убили младенца. И никакие оправдания не помогут.

Савельев поймал себя на мысли, что Ростов имеет какую-то цель, заводя этот бестолковый разговор. Смысл ему доказывать воеводе особой стражи свою непричастность к гибели царевича, коли ведает, что, имея приказ царя, воевода дружины исполнит его? Еще он обратил внимание, что, покуда шел разговор, люди Ростова, оставшиеся в живых, находясь в комнатах дома, могут укрепиться. И вообще, Ростов тянет время. Пошто? На то, чтобы попытаться все же отбиться от дружины? Это не получится, и он должен понимать. Однако тянет время заведомо пустым разговором. Уж не ждет ли он подкрепления?

И как бы в ответ на этот вопрос с улицы донесся крик Бессонова:

– Князь! Из деревни к подворью идет крупный отряд на конях, ратников тридцать.

– Вот ты почему тянул время! – воскликнул Савельев.

Ростов выхватил саблю.

– А ты думал в чужих землях делать то, что дозволено на Руси? Вся твоя дружина поляжет здесь бесславно. А чтобы тебя не терзали сомнения, скажу: да, это я был предводителем шайки, убившей царевича. И я убил бы его еще раз. Как с удовольствием убил бы и самого царя. Наш царь – князь Старицкий. А теперь сдохни, верный царский пес.

Савельев тоже выхватил саблю. Теперь ему было не до речей.

– Гордей! Занимайте оборону по городьбе, второму отряду захватить дом. Биться до последнего.

– А ты?

Ответить Савельев не успел, на него налетел Ростов, превосходно владевший саблей. Но – не лучше, чем воевода особой дружины. Дмитрий отбил первый удар Ростова и вынужден был отойти в сторону от дверей. Изменник просчитал удар. Савельев оказался в части террасы, сильно захламленной разной рухлядью. Ростов нанес второй удар. И вновь воевода отбил его, но, отскочив назад, налетел на старый сундук и упал. Ростов торжествующе рассмеялся:

– А ты не так силен в сабельном бою, князь, как я думал и как о том мне говорили. Я бы дал тебе время помолиться, но не до того.

Он поднял саблю. Оружие же Савельева зажало между сундуком и бревенчатой лавкой. Отбиться было нечем, нож против сабли – не оружие, легкая кольчуга тоже не спасет. В момент пред глазами промелькнуло в слезах лицо Ульяны. Дмитрий попытался ударить ногой по голени Ростова, но тот отошел назад и занес саблю. Проскочила мысль – вот и все, как глупо. И тут же – вскрик Ростова! Сабля выпала из рук, он рухнул на бок, ударившись головой о дощатую стену. За ним – Горбун с зажатым в руке шестопером.

– Вовремя я, князь?

– Осип? По гроб жизни буду обязан тебе.

– Пустое. Мы перебили людишек в доме, я кинулся сюда на подмогу. И в самый раз получилось.

Голова Ростова была цела, посему Дмитрий спросил:

– Куда ты угодил ему своей «колючей» булавой?

– А по хребту вдарил. Не сильно – спешил дюже.

– Помоги подняться!

Горбун протянул руку. Савельев встал, выдернул из-за сундука саблю.

– Побили, говоришь, людишек в доме?

– Да.

– Погоди, а Бессонов кричал, что к подворью идет крупный отряд.

– Шел, а где сейчас, не ведаю, но коли не напал еще, то, значит, стал супротив. А пошто? Узнать?

– Узнай. Наши что?

– Встали у городьбы, но отбиться трудно будет, коли отряд навалится.

– Осип! Не трать время попусту.

Горбун выскочил во двор.

Савельев наклонился над Ростовым. Тот лежал неподвижно. Князь перевернул его, изо рта раненого текла кровь. Глаза начали стекленеть, он не дышал.

– Вот еще напасть, – проговорил Савельев, – похоже, Горбун убил его насмерть.

В дом вошел Бессонов.

Савельев спросил:

– Что, Гордей?

– Худо дело, князь, отряд ливонский неизвестно откуда, но неслучайно появился в Тарне, обходит подворье.

– В отряде тридцать ратников?

– Так поначалу посчитали. Люди стали разъезжаться, сам еще раз считал, сорок семь человек. Все на конях, в доспехах, оружие разное: и сабли, и пики, и пищали. Подошел и обоз из трех повозок. В них еще десяток. Это, видать, те, кто должен подносить стрелкам порох и заряды.

– Да, – кивнул князь, – хуже некуда. У нас двое выбиты из строя?

– Татары Баймак и Агиш не могут драться, сильно побиты, еще ранены Надежа Дрозд и Тарас Дрога. Значит, драться смогут девять воинов, не считая тебя и меня. Коли встанем за городьбой со всех сторон, то выйдет где два ратника, где три. А ворог выставляет по десятку, даже боле. Против такой силы не справиться, Дмитрий Владимирович.

Савельев вздохнул:

– Ну, значит, Гордей, дадим свой последний бой. Особая дружина не сдается!

– Это так.

Бессонов поправил доспехи.

– Ну последний так последний. Обидно, что на чужбине помереть придется. Но может, потом перевезут на Москву, а? А с Ростовым что?

– Прибил его Горбун.

– Что ж он не рассчитал удара-то? Хотя сейчас какая разница? Все одно резать его пришлось бы.

– Коли Горбун не вдарил бы Ростова, меня уже не было бы в живых. – Князь улыбнулся: – Хотя, как молвишь, какая теперь разница? К бою!

– Да все на местах, готовы.

– Идем.

Савельев подошел к городьбе, встал рядом с Баженом Куликом.

– Ну что, Бажен?

– Обходят. С этой стороны три стрелка с пищалями, двое ратников с порохом да зарядами. И десяток всадников. Да вот, – Кулик указал за городьбу, – взгляни, сам увидишь.