Мисс Чудо - Лоретта Чейз

Алистер пожал плечами.

— В семье никогда об этом не говорят, по крайней мере при мне, — сказал он и добавил: — А я сделал все возможное, чтобы отбить у них, да и у всех прочих охоту обсуждать эту тему.

Он выпрямился и впервые с тех пор, как они сюда направились, обратил внимание на окружающую обстановку.

То, что он увидел, лишило его дара речи.

Огромные скальные образования торчали из земли на склоне холма, массивные каменные обелиски были разбросаны вокруг, словно кегли, и покрыты мхами и лишайниками, которые буквально завораживали мистера Олдриджа. Между камнями протискивались деревья и кустарники, а также самые стойкие и выносливые растения, которые, судя по всему, буйно разрастались здесь в более теплое время года. Слышно было, как где-то капает вода, — видимо, неподалеку находился минеральный источник.

За деревьями и скалами ничего не было видно, казалось, они попали на сказочный остров. Он восхищенно огляделся.

— Это место называется Романтическими скалами, — сказала Мирабель. — В разгар сезона здесь полно туристов.

Он взглянул на нее.

Она, сложив руки, сидела на камне в форме обелиска. Ее серая шляпка и плащ сливались с окружающей обстановкой, не отвлекая внимания от ее раскрасневшегося лица, обрамленного локонами.

— Вы любите это место, — обратился он к ней.

— Не просто это место, — сказала она. — Я сама часть Скалистого края, а он — часть меня. Мама говорила мне, что влюбилась в этот район Дербишира, когда влюбилась в отца. Помню, как в детстве она водила меня гулять на холмы Эйбрахама. Мы часто приходили к этим скалам. Спускались в пещеры. Ходили к минеральным источникам. Иногда нанимали лодку и переплывали к тропинкам влюбленных или добирались до Чатсуорта, чтобы полюбоваться открывающимися там видами. — Ее голос смягчился от ностальгических воспоминаний. — Во время наших прогулок мы делали зарисовки или писали пейзажи. Изредка к нам присоединялся отец. Уже тогда он был увлечен ботаникой, но в разумных пределах. Мама делала для него удивительно подробные рисунки цветов и других экземпляров растительного мира.

Алистер подошел и сел рядом с ней, не страшась испортить мхами и лишайниками свой сюртук, сшитый у дорогого портного.

— Ваш отец очень любил ее, — произнес он. Она кивнула. Глаза у нее заблестели.

— Если вы хоть немного похожи на нее, неудивительно, что после ее смерти ваш отец превратился почти в отшельника. Всего несколько дней я не видел вас, но они показались мне вечностью.

Она порывисто встала.

— Не надо со мной любезничать, — резко сказала она. — Мне не следовало приводить вас сюда. Надо было ограничиться первым живописным ландшафтом, как я и намеревалась. Похоже, я все время делаю то, чего делать не следует.

Алистер тоже поднялся, хотя и не с такой легкостью. Камень был холодный, а нога еще не простила ему пребывания в холодном и сыром павильоне у минерального источника.

— Любовь толкает человека на самые неожиданные поступки, — сказал он.

— Я в вас не влюблена, — резко ответила она. — Это увлечение. Нечто подобное случается с престарелыми девицами. Это своего рода форма помешательства.

— Вы не престарелая и не помешанная, — сказал он. — Возможно, вы просто увлечены мной, что же касается меня, то я по уши в вас влюблен, Мирабель.

Она отвернулась.

— Советую вам преодолеть страсть, — произнесла она ледяным тоном, — потому что ничего из этого не получится.

Такого Алистер не ожидал.

Она повернулась и пошла прочь, а он стоял, словно его окатили ушатом холодной воды, глядя ей вслед.

На тот случай, если ее холодность не отбила у него охоту последовать за ней, Мирабель юркнула в сторону и спустилась вниз по едва приметной боковой тропинке.

Она не станет плакать. Через несколько минут она окажется на главной улице, и никто не должен видеть следы слез на ее лице. А если увидят, то весть об этом через час распространится по всему Мэтлоку, а через два перевалит через окружающие холмы.

Впереди у нее сколько угодно времени, чтобы вдоволь наплакаться.

Ведь Алистер Карсингтон скоро уедет. И они никогда больше не увидятся.

Если бы одиннадцать лет назад она решительно порвала в Лондоне с Уильямом Пойнтоном, он не последовал бы за ней сюда, не пытался бы переубедить ее и не сделал бы ее, сам того не желая, еще более несчастной, да и сам не впал бы в отчаяние.

Вот к чему приводит стремление сделать разрыв менее болезненным. Оно лишь усугубляет страдания.

Нет, лучше уж порвать отношения так, как это сделала она. Правда, немного опоздала. Мистер Карсингтон успел признаться ей в своих чувствах. Она проявила слабость, ей захотелось, прежде чем расстаться навсегда, побыть с ним еще немного.

И все же она причинила ему боль. Но он тоже ее ранил. «Я по уши влюблен в вас, Мирабель».

Кто бы мог подумать, что эти слова могут причинить такую сильную боль?

Тем не менее она знала, что оба они исцелятся. Со временем.

А сейчас на карту поставлено нечто более важное, чем ее сердце.

У нее нет выбора. Она должна была отделаться от него.

Алистеру потребовалась примерно минута, чтобы оправиться от удара и последовать за ней, но именно на эту минуту он опоздал. Он потерял из виду Мирабель, хотя шел так быстро, как позволяла нога.

Увидел ее лишь, когда вышел на главную улицу возле гостиницы. Вернее, увидел ее спину, удаляющуюся на двуколке с низеньким грумом, устроившимся на запятках.

Он поспешил в гостиницу, чтобы приказать подать ему лошадь, и едва не столкнулся со слугой, выходящим из дверей.

— А-а, вот и вы, сэр, — сказал слуга. — К вам…

— Мне нужна лошадь, — прервал его Алистер. — Умоляю, поторопитесь.

— Да, сэр, но…

— Лошадь под седлом, и быстро, — оборвал его Алистер. — Если это вас не слишком затруднит.

Слуга выскочил во двор.

— Куда ты так спешишь, Кар, позволь тебя сопроводить? Алистер повернулся, услышав знакомый голос.

В дверях, ведущих в частные апартаменты, стоял лорд Гордмор. Плащ его был забрызган грязью, а сапоги выглядели так, словно побывали в болоте и были изжеваны крокодилом.

Алистер быстро взял себя в руки. Он уже привык к потрясениям.

— Ты выглядишь как черт знает что, — сказал он другу. — Я спросил бы, что привело тебя сюда, но очень спешу. Почему бы тебе не принять ванну или не заняться чем-нибудь еще? А поговорить мы успеем, когда я вернусь.

— Э-э, нет, приятель. Думаю, нам надо поговорить прямо сейчас.

— Позднее, — бросил Алистер. — У меня неотложное дело.

— Кар, я проехал сто пятьдесят миль в почтовом дилижансе, — сказал его друг. — Пьяный идиот, который правил четверкой лошадей, вечером в субботу перевернул нас в канаву в десяти милях от какого-нибудь жилья. Большую часть следующего дня мы потратили на то, чтобы отыскать кого-нибудь, кто, нарушив священный день отдохновения, починил бы нашу повозку. Я не спал ни минуты с тех пор, как пришла экспресс-почта от Олдриджа, — кстати, письмо, судя по всему, было написано его дочерью. Оно разбудило меня в субботу ни свет ни заря.