Альв - Макс Мах

— А парни, стало быть, братья? — Якову не хотелось начинать первым, да и любопытно было узнать подробности. Что за сестры Гёндуль и почему паладины, хотя все они женщины? И что за причина привела их в этот день на эту дорогу?

— Тебе, драуг, хватит и нас, а мужчины… — Вибк вопрос поняла, поняла и скрытую иронию Якова. — Ну, ты же понимаешь, мертвый, что кто-то должен заниматься "мужскими делами".

В голосе Вибк прозвучало неприкрытое презрение. Так мог бы сказать офицер-мужчина о своей "военно-полевой жене". Однако мужчины, как пешие, так и конные на слова женщины никак не отреагировали.

"Дрессированные", — отметил про себя Яков.

— Значит валькирии… — сказал он вслух, оценивающе "раздевая" взглядом фигуристую собеседницу. — Все может быть. И на кого объявлена охота?

— На ту, кто не пожелала выйти из кареты.

Что ж, сказано слишком мало и одновременно слишком много. Однако вполне достаточно, чтобы понять — без крови не разойтись.

— В карете находится моя женщина, и я не думаю, что нам стоит убивать друг друга, даже толком не объяснившись. Итак, я спросил, на кого объявлена охота и почему?

— Альв Ринхольф княгиня Горицкая[61], - "валькирии", как видно, надоело препираться с Яковом, и она перешла к делу, — выйди к нам и умри с честью!

"Вот так-так! Княгиня Горицкая? Ну, я где-то так и думал, что герцогиня или княгиня".

Яков уже был готов начать стрелять, он и за рукоять револьвера успел взяться, но в игру неожиданно вступила сама Альв.

— Значит, Вибк! Война? — крикнула она, выходя из кареты. — Ну, надо же! Зигги натравила на меня своих шавок! А где же сама Первая Среди Равных Сигрун Гундберн?

"Вот же вздорная женщина, — возмутился Яков. — Я же сказал, сиди в карете и не высовывайся! А теперь придется следить, как бы тебя саму не подстрелить!"

Впрочем, похоже, эта Вибк раздражала не одного только Якова. Альв ее слова прямо-таки вывели из себя.

Шагнув от кареты, она встала напротив "валькирии". В левой руке, перебирая пальцами, Альв крутила свои витые спицы из секура, в правой — длинный стилет. Обе руки действовали как бы сами по себе, в разном ритме и с разной скоростью, и скорость эта стремительно нарастала. Зрелище не для слабонервных: умеет Альв удивить мужчину! Впрочем, Вибк это зрелище тоже проняло. Яков увидел, как выступает у нее на лбу пот, и как сходит краска с красивого лица. А ведь вооружена куда серьезнее, чем Альв. Глефа против спиц? Но, по-видимому, даже имея численное превосходство и преимущество в оружии, сестры Гёндуль — кем бы они ни были на самом деле — боялись Альв больше, чем она всех их вместе взятых.

"Вопрос, почему? "

Что в Альв такого, чтобы наводить на людей ужас? А ведь именно это сейчас и происходило прямо на глазах Якова. Сестры Гёндуль явно боялись Альв. Боялись даже тогда, когда аромат лютоцвета не позволял ей обернуться смертоносной виверной. И почему, тогда они не прихватили с собой ни луков, ни арбалетов?

— Все еще изображаешь из себя служанку Труд? — Вибк оказалась крепкой женщиной, способной перебороть свой страх.

— Нет, женщина, я изображаю только саму себя, — голос Альв звучал ровно и холодно, властно и угрожающе, хотя и без интонации угрозы, а вращение спиц ускорилось настолько, что Яков, невольно бросивший поспешный взгляд на ее руки, увидел лишь смутную тень спиц — размытое золотистое пятно.

"Господи, помилуй!" — отчего-то именно этот мгновенный образ произвел на него такое сильное впечатление, что даже сердце захолонуло. А ведь он видел виверну, пьющую кровь из разорванного горла ульфхеднара. Ему ли пугаться от таких глупостей!

Между тем, отвлекшись на посторонние мысли, Яков едва не пропустил момент атаки. Мгновение назад перед ним стояли четыре женщины и двое мужчин. Сейчас же спешившиеся всадники присоединились к своим товарищам, и произошло это настолько быстро, словно бы кто-то вырезал из реальности все события, которые происходили между его мимолетным взглядом на руки Альв и тем, что называется "сейчас". Пятеро мужчин с обнаженными мечами заняли позиции между женщинами, вооруженными глефами, а перед ними — на полпути к Якову и Альв — появилась пятая женщина. Оружия у нее не было, но Яков сразу же понял, интуиция подсказала, что, если кто и опасен для него здесь и сейчас, то это именно она — статная высокая женщина с пепельными волосами и темными, как ночь, глазами. Руки ее были воздеты к небу, которое неожиданно поблекло и, словно бы, выцвело. Умалился солнечный свет, и мир вошел в великую тень. Настали сумерки, а Яков этого не только не заметил, он даже не понял, что, черт побери, здесь произошло, когда, и как это возможно вообще.

— Ты зло! — хрипло выдохнула женщина, вперив взгляд в Альв, и опустила руки. Яков ее, по-видимому, не интересовал, да и за достойного противника она его, похоже, не держала.

— Ты яд и несчастье! — наставила она палец на Альв, и где-то неподалеку громыхнуло, как если бы начиналась гроза, но небо при этом оставалось чистым.

— Жилище твоё называется бедствием, порог его — падением, постель твоя — несчастием! — хриплым речитативом продолжила женщина, и Яков почувствовал, как остывает и сгущается вокруг него воздух.

Он бросил быстрый взгляд на Альв и увидел, что женщина выронила кинжал из правой руки, но продолжает вращать спицы в левой.

— Блюдо, с которого ты ешь, называется голодом, — продолжала между тем женщина, и слова ее сопровождали раскаты грома. — Ты режешь пищу ножом, который называется ненасытностью. Кем овладела ты, того ты уже не освободишь!

Гром усилился, воздух сгустился настолько, что стало трудно дышать.

— Геллия[62] не знает жалости! — неожиданно выкрикнула, словно выхаркала, Альв и подняла правую руку ладонью вперед, словно пыталась сдержать мощь набирающей силу бури. Пот тек по ее утратившему краски лицу. Голос гудел, как басовая струна большой виолы.

— Имя твое Беда[63]! — хрипло ответила ей женщина.

— Я Альв Ринхольф! — возразила Альв все тем же голосом, от которого вибрировали нервы и вставали дыбом волосы.

— Будь ты проклята, Хель дочь Локи!

— Я Альв Ринхольф, — подняла голос Альв, — и подавись своими проклятиями, тупая сука!