Альв - Макс Мах

Они склоняли голову перед герцогиней Ринхольф, ну, или перед княгиней Ринхольв, хотя, возможно, Ринхольв — это всего лишь патроним, и титул Альв, как и ее официальное имя, звучат совсем иначе. В любом случае, эта неизвестная особа была и сама по себе кем-то, наделенным такой силой и облеченным такой властью, что о ней знали и за пределами Штирии. Кем-то, кто был знаком с духами, ведьмами и оборотнями, и кто мог навестить при случае Лорелею — гордую хозяйку "золота Рейна". И власть эта, судя по некоторым признакам, пугала людей и нелюдей никак не меньше, чем когти виверны.

Впрочем, о чем-то подобном Альв начала догадываться сразу после встречи с Волной. Сейчас же, когда в мозаике возникли новые детали, она точно знала, что и как станет делать дальше. В ближайшем крупном городе им, Йепу и ей, оставалось лишь найти какого-нибудь книжника или знатока геральдики и путем несложных расспросов выяснить, кем была "в свое время" ее "венценосная бабка". Имя и титул, а также приблизительное время правления известны, так что узнать, кем являлась "Фюрстина Анна", будет, по-видимому, несложно. А там уже и до Альв рукой подать: имя не секрет, — если конечно она и правит под этим именем, — титул легко угадывается, герцогиня или княгиня, и география поисков ограничена Тиролем, Австрией и Штирией. Ну, может быть, еще и Каринтию следует иметь в виду…

Альв вернулась к опушке леса и, встав в тени старых буков, посмотрела на постепенно оживающую дорогу, терпеливо ожидающий ее на обочине дормез и на прогуливающегося неподалеку Йепа. Ее мужчина был великолепен, и легенда про драуга подходила ему, как сшитое по мерке платье. Альв, разумеется, предпочитала его живым — во всех смыслах, — но образ ожившего ради мести мертвеца добавлял Йепу толику мрачного очарования, и это нравилось Альв чисто эстетически. Да и в постели возбуждало, не без этого. А еще Йеп был восхитительно великодушен, и да, похоже, он ее любил по-настоящему. Большинство поступков, которые он совершил ради нее, можно было объяснить страстью немолодого мужчины к молодой женщине. Большинство, но не все. Йеп остался с ней даже после того, как узнал о ее второй сущности.

Сама Альв относилась к этой своей темной ипостаси без излишней ажитации. Есть и есть. Ее не смущал ни облик виверны — хотя ей и было бы любопытно, находясь на пике боевой трансформации, взглянуть на себя в зеркало — ни ее весьма далекие от человечности инстинкты. Альв принимала и это, хотя и не чувствовала потребности гордится жестокими склонностями дракона. Однако и стыдиться того, что она порой уподобляется гнусному вампиру, не собиралась тоже. Вампиры — нежить и способны "выпить" любого, включая юных женщин и грудных младенцев. У них нет чести и нет правил. Виверны не такие. Они, и вообще, не оборачиваются без причины, но, и обернувшись, никогда не режут всех подряд и уж, тем более, не опускаются до такой низости, как убийство детей.

В этом смысле, "вампиром" являлся как раз епископ Ансельм. Он, разумеется, не пил кровь своих жертв, да и злодеяния обычно совершал чужими руками, — для этого существуют солдаты и палачи, — но разве запытать до смерти человека, виновного лишь в том, что он язычник или попросту плохой христианин, лучше того, что делают вампиры и оборотни? А ведь на руках Ансельма кровь множества "ведьм", многие из которых и ведьмами-то на самом деле не были, а, если и были, то весь их грех состоял в том, что они "смущали" простодушных крестьян и горожан, излечивая их болезни и предсказывая непогоду. Черное ведовство, конечно, тоже существует, но и оно, в большинстве случаев, не такое уж тяжкое преступление, чтобы сжигать из-за него на костре. Сварить приворотное зелье не то же самое, что обирать крестьян, заставляя их мерзнуть и голодать суровой зимой. Смешать яд, наслать порчу, проклясть, наконец, — во всех этих случаях жертвой становится один человек. Но что тогда можно сказать о тех, кто начинает и ведет войны всего лишь из-за клочка земли, города или способа обращаться к Богу?

Альв думала об этом спокойно, но она-то, похоже, не сегодня узнала ответы на все эти вопросы. Другое дело — Йеп. Конечно, он, прежде всего, мужчина и солдат, но, с другой стороны, мораль его мира совсем не похожа на мораль мира, в котором росла Альв. И то, что он ее принял такой, как есть, дорогого стоит. Вот что главное!

2. Лордаг (суббота), двадцать пятый день месяца белтайн, 1611 года

Из Хайльбронна выехали только двадцать четвертого числа, задержавшись в городе на два дня: искали с кем бы можно было приватно поговорить о фюрстине Анне. Ведь не ко всякому подойдешь с расспросами. Особенно, если не знаешь, встречался ли в прошлом этот человек с Альв Ринхольф, и, значит, ни к кому из титулованных особ Альв обратиться не могла, да и просто так бродить по улицам было бы опрометчиво. Неровен час кто-нибудь из встречных знает ее в лицо. А такое вполне могло случиться, ведь Альв еще в Гамбурге вспомнила, как посещала нимфу Лорелею на острове Верд, а до Боденского озера, между прочим, если и "не рукой подать", то не так уж и далеко. Вполне могло случиться, что или она в своих путешествиях забиралась так далеко на север, или кто-нибудь из местных пересекался с ней на юге, а то и на юго-востоке, то есть в том же Тироле или Зальцбурге. Поэтому Альв по большей части сидела в гостинице, предоставив расследование Якову, или сопровождала его в карете, но выходила из нее только для того, чтобы пройти вместе с Яковом в помещение книжной лавки или в дом очередного "профессора" и "доктора философии".

Разыскания же оказались делом нудным, медленным и, по большей части, неблагодарным. Единственное, что удалось выяснить, в результате двухдневных поисков, это титул фюрстины Анны, да и то достоверность "сообщения" оставляла желать лучшего. Один из собеседников вспомнил, что лет сто назад "или чуть больше" Карантской маркой правила вдовствующая герцогиня Анна. Собеседник утверждал, что именно герцогиня, хотя по идее титуловать ее следовало маркграфиней. И еще один штрих, марка в то время входила в состав Империи и было непонятно, имела ли право герцогиня Анна именоваться по-немецки фюрстиной. Так что ответ на вопрос, интересовавший Якова и Альв, был очевиден: то ли да, то ли нет. Может быть, это та самая Анна, а возможно, что и нет. Но даже, если это все-таки она, никто не мог сказать, были ли у владетельницы Карантской марки дети и в какие династические браки они вступили, "войдя в возраст". Соответственно, и возможность проследить родословную Альв от ее "великой бабки" сходила на нет. Во всяком случае, пока.

Итак, двадцать четвертого апреля дормез покинул Хайльбронн и направился в Штутгарт. Дорога шла вдоль русла реки Неккар, по узкой долине, больше похожей на ущелье из-за довольно высоких и крутых, густо поросших смешанным лесом склонов. Основное сообщение здесь шло по реке, так что дорога большей частью оставалась пустынна, особенно, вдали от города, когда фермы, деревни и фольварки исчезли из виду вместе с садами и возделанными полями, уступив место дремучему лесу. На самом деле, Яков и сам не отказался бы подняться вверх по реке, но, увы, если следовать руслу Неккара, они окажутся гораздо западнее, чем следует быть. Им и так уже пришлось отклониться от южного направления, которое должно привести их прямо в Штирию. Ну, или почти прямо, поскольку прямых дорог здесь попросту не было.