Альв - Макс Мах

В просторном помещении, занимавшем весь первый этаж большого фахверкового дома, приятно пахло книжной пылью, старой кожей, пергаментом и клейстером. Книги были везде: в шкафах, на полках и на столах. На стенах висели картины и карты. У стен и между столами стояло несколько глобусов разного размера. И всем этим богатством распоряжался мастер Иеранимус, выглядевший, как еще более состарившаяся копия Хуго Обермайстера.

— Вы братья, не так ли? — спросила Альв, познакомившись со старым книжником.

— Заметили сходство? — улыбнулся обычной своей, ничего не выражающей улыбкой Обермайстер.

— В этом трудно ошибиться, — Альв казалась заинтересованной, и Яков неожиданно подумал, что она почувствовала нечто такое, что недоступно ему. Какой-нибудь запах, — ибо чуткость ее обоняния, казалось, не знала предела, — или скрытое настроение. Впрочем, о том, что это посещение неслучайно, Яков уже догадался. Другое дело, знать, в чем заключается интерес Хуго Обермайстера. Привести к старшему брату состоятельных покупателей? Возможно, но не обязательно. Могли найтись и другие причины.

Так оно, к слову, и оказалось. Старший Обермайстер показал Якову и Альв, — на которую он, как и его брат, не смел или не желал поднять глаза, — несколько редких фолиантов и карт, а затем взял с одного из столов гравюру и, низко склонившись перед Альв, протянул ей лист плотной бумаги ин-кварто[57].

— Ваша светлость, — сказал он, — не смея произнести вашего имени вслух, я приношу вам искреннюю благодарность от всего нашего братства и нижайше прошу принять этот скромный дар — портрет вашей венценосной бабки, выполненный великим мастером Альбрехтом Дюрером!

"Когда жил Дюрер? — вот был первый вопрос, который задал себе Яков выслушав слова старого книжника. — Лет сто пятьдесят назад? Чуть меньше?"

Зато второй вопрос был по существу:

"Светлость — это же герцогиня или княгиня, ведь так? И обе могут быть венценосными, если, как мой брат, правят отдельными государствами. Но бабушкой Альв могла быть и какая-нибудь королева, ведь женщина может выйти замуж за мужчину, стоящего в иерархии титулов гораздо выше нее самой. Но, может быть, на гравюре есть надпись?"

Надпись там действительно нашлась.

Фюрстина Анна, — вот что было написано готическими буквами над головой женщины, носившей горностаевый плащ и княжескую корону.

"Княгиня Анна, правившая сто пятьдесят лет назад, — сухо констатировал Яков, рассматривая великолепную гравюру. — Какое княжество? Сколько ей может быть лет?"

Последний вопрос касался Альв. Не то, чтобы Яков чувствовал себя обманутым — ему было неважно сколько ей лет, — двадцать, сорок или шестьдесят, — ему было просто любопытно. Вот, собственно, и все.

1. Одинсдаг (среда), двадцать второй день месяца белтайн, 1611 года

На этот раз выехали рано, так как собирались засветло добраться до швабского Бад-Мергентхайма, что в королевстве Вюртенберг, а это хороших полста миль, и вся дорога — то вверх, то вниз, так что не разгонишься. Да, и дорожное покрытие после зимы выглядело не так, чтобы очень. В общем, плохая дорога, длинный путь и тяжелый дормез, которому по той дороге — по всем ее рытвинам и колдобинам, камням и кочкам — катить и скрипеть едва ли не весь день. Вот разве что погода выдалась хорошая, да приятный ветерок дул с реки, принося запахи молодой зелени и цветов.

Лес начинался почти от самой городской стены, то приближаясь к дороге, то отступая от нее, но нигде не исчезая из виду. А в некоторых местах тракт и вовсе оказывался зажат в узком дефиле между деревьями и рекой. Вот в одном из таких мест, когда дормез подъехал к знакомой опушке, Альв и попросила кучера остановиться. Ничего странного или необычного в этом не было, как и в том, что дама, вышедшая из кареты, направилась прямиком в лес. Не станет же она справлять нужду у самой дороги, да еще на глазах у мужчин? Другое дело, — но об этом знал только Йеп — что она являлась счастливой обладательницей великолепно устроенного организма, успешно справлявшегося с любым количеством пищи и обычно не тревожившего Альв "по пустякам". Посетив уборную еще ранним утром, в гостинице, она могла быть спокойна за свой желудок и мочевой пузырь, как минимум до позднего вечера. Так что в лес она направилась совсем не по той нужде, о которой могли подумать их с Йепом кучер и слуга. Под плащом она несла туфли, чулки и платье, предназначенные для спасенной ею ведьмы.

В позапрошлую ночь, выбравшись с так и не пришедшей в сознание Бьёрг из резиденции епископа, Альв решила двигаться рекой. Виверна способна не только быстро бегать, она может также проплыть вверх по течению полторы или даже две мили с грузом на спине и не утонуть. Заплыв, впрочем, оказался не из легких даже для нее: приводить Бьёрг в чувство было еще рано, но и привязанная к спине солдатскими поясами, она задачу Альв нисколько не облегчала. Тем не менее, виверна доплыла до того места, где дорога на Гибелстадт подходит к паромной переправе через Майн, и довольно быстро нашла для ведьмы убежище — небольшой грот, спрятавшийся за разросшимися кустами орешника. Там она соорудила "гнездо" из еловых лап и тонких пластов дерна, которые срезала на опушке своими длинными и острыми когтями. В таком убежище, как ей было известно, достаточно тепло, чтобы не замерзнуть, ну а о том, чтобы Бьёрг до времени не проснулась, Альв позаботилась, использовав тот же самый посыл, каким усыпила ведьму в епископском дворце. Однако превращать женщину в "спящую красавицу" было бы жестоко, и теперь через сутки после побега, Бьёрг пора бы уже проснуться. И, значит, самое время принести ей одежду, дать денег на дорогу, да и отпустить с Богом, как говорят добрые христиане. Знает, небось, куда пойти и к кому обратиться — не пропадет! Однако, к полнейшему удивлению Альв, Бьёрг на месте не оказалось. "Гнездо" было покинуто, следов борьбы не наблюдалось, зато на покрывавшем большой валун слое мха было выцарапано одно единственное слово — "Спасибо". Кому оно предназначалось, можно было не гадать, как и о том, кто его оставил.

"Вежливая девочка, — отметила Альв, стирая послание с камня, — и сильная. Надо же, сама проснулась!"

"Что ж, я сделала, что могла, и даже чуть больше, — решила Альв, прогуливаясь между деревьями. — Теперь ты сама себе хозяйка, и да помогут тебе боги, Бьёрг дочь Хродгерда!"

Таскать с собой одежду, подходящую простолюдинке, было бы глупо, и Альв ее попросту выбросила, но сразу вернуться к дормезу не могла. Это выглядело бы слишком подозрительно. Поэтому ей не оставалось ничего другого, как просто погулять по весеннему лесу, подышать свежим воздухом и подумать о том, о чем, хочешь или нет, но подумать необходимо.

Возможно, знай Альв наверняка, кто она такая, как и где жила до своего путешествия "на ту сторону", — и что стало причиной этого "путешествия", — она и задумываться бы не стала о многих и многих вещах, о которых в нынешних обстоятельствах не думать просто не могла. Не то, чтобы ее так уж смущала ее двойственная природа. Ну, что тут поделаешь, коли уродился оборотнем? И тем не менее, целостно картины мира, в котором гармонично — а по ощущениям так все и обстояло, — сосуществовали в одном и том же теле оборотень-виверна и некая "Ее светлость" Альв Ринхольф, вызывала у нее вполне понятные сомнения. Не то, чтобы знатные дворяне не могли одновременно являться еще кем-нибудь из тех, о ком не принято говорить на ночь глядя, оборотнями, например, или даже вампирами. Такое, насколько помнилось Альв, случалось достаточно часто. Впрочем, имен этих людей — или лучше сказать, нелюдей, — она по-прежнему не помнила. Другое дело, что ни Длинная Унн, ни братья Обермайстеры о виверне, похоже, ничего не знали. Во всяком случае, никак не связывали факт оборотничества с самой Альв.