Темная половина - Стивен Кинг

Джек начал смеяться. Взгляд, которым наградил его Мэшин,заставил его, однако, призадуматься.

– Сотри эту идиотскую ухмылку со своей рожи и слушай меня, –сказал Мэшин. – Я сейчас даю тебе здесь урок. Ты внимательно слушаешь?

– Да, мистер Мэшин.

– Тогда слушай и никогда не забывай об этом. Любой дурак сбыстрыми руками может схватить тигра за яйца, но только герой сможет сжать их.Я скажу тебе кое-что еще по этому поводу, Джек: только герои и трусы ходят поземле. Никто больше. И я не трус.

Джордж Старк «Путь Мэшина»

Тад и Лиз сидели в столь глубоком шоке, что их подавленность,казалось, была сродни ледяному испугу, от которого уже почти невозможноизбавиться. Алан Пэнборн рассказывал о том, как прошли ночные и ранние утренниечасы в Нью-Йорке. Майкл Дональдсон зарезан и забит до смерти в холле околосвоей квартиры; Филлис Майерс и два полисмена-охранника застрелены в ее доме наВест-сайде. Ночной швейцар в доме Майерс получил удар по голове чем-то оченьтяжелым, и теперь ему пытаются лечить трещину в черепе. Доктора не могут датьникаких гарантий, что он не окажется в любой миг на небесах. Швейцар тогоздания, где жил Дональдсон, уже мертв. Все эти убийства осуществлены самымпростым бандитским способом, когда преступник просто приближается к жертвам иприканчивает их.

Пока Алан говорил, он не раз называл убийцу Старком.

«Он называет его правильным именем, не задумываясь об этом»,– подумал Тад.

Затем он покачал головой, недовольный своей же собственнойпоспешностью. Ты можешь звать его как-то по-другому, но «Старк» все же намноголучше, чем «преступник» или «Мистер Х». Видимо, будет ошибкой думать по этомуповоду, что шериф использует это имя по каким-то особым причинам, кроме как дляудобства и ясности в этой беседе.

– А как Рик? – спросил Тад после окончания длинногосообщения Алана Пэнборна, когда тот переводил дух.

– Мистер Коули жив и здоров, он находится под полицейскойохраной. – Было только четверть десятого утра, и взрыв, убивший Рика и одногоиз полисменов, должен был произойти еще почти через два часа.

– Филлис Майерс тоже была под охраной, – заметила Лиз. Вбольшом детском манеже Уэнди уже спит, а Уильям пока еще только клюет носом.Его голова то опускается на грудь, то снова поднимается, глаза уже закрыты.Алану смешно наблюдать за этой сценой, которая напоминает поведениекараульного, старающегося не заснуть на дежурстве. Но каждый подъем головы былвсе слабее и слабее. Наблюдая за близнецами и убрав записную книжку в карман,шериф отметил интересный факт: всякий раз, когда Уильям дергает головой, боясьбодрствовать, Уэнди ворочается во сне.

«Заметили ли это родители? – подумал Пэнборн, а затем решил.– Конечно, да».

– Ваша правда, Лиз. Он удивил их. Полицию ведь можно удивитьточно так же, как и любого человека, вы знаете это; просто предполагается, чтоони должны лучше реагировать на всякие неожиданности. На том этаже, где жилаФиллис Майерс, несколько жильцов открывали двери квартир и выглядывали из нихпосле выстрелов, и мы получили достаточно четкое и ясное представление опроисшедшем из их показаний и осмотра места преступления. Старк притворилсяслепым. Он не переоделся после убийств Мириам Коули и Майкла Дональдсона,которые были... вы простите меня, но они были грязными. Он вышел из лифта, надевчерные очки, купленные, наверное, в Таймс-сквере им у уличного торговца, идержа белую трость, забрызганную кровью. Бог знает, где он раздобыл эту тростьдля слепых, но полиция считает, что именно ею он оглушил швейцара.

– Несомненно, он украл или отнял ее у настоящего слепого, –сказал Тад спокойным голосом. – Это не рыцарь короля Артура, Алан.

– Явно нет. Он, видимо, прокричал, что был ограблен или,может быть, подвергся бандитскому нападению в своей квартире. В любом случае,он подобрался к ним столь быстро, что они не успели отреагировать. Это ведьбыла пара полицейских из патрульной автомашины, которые поснимали с себя своиремни и торчали у двери Майерс без особой осторожности.

– Но ведь они, несомненно, уже знали, что Дональдсон былубит, – запротестовала Лиз. – Неужели даже это не смогло обеспокоить их и датьпонять, что этот человек очень опасен...

– Они также уже были в курсе того, что охрана прибыласлишком поздно, после убийства Дональдсона, – сказал Тад. – Они были слишкомуверены в себе.

– Возможно, они были слишком самоуверены, – согласился Алан.– У меня нет способов выяснить это точно. Но парни у Коули уже знают, что этотчеловек чрезвычайно целеустремлен, абсолютно разумен и в то же время одержиммыслью об убийстве. Их глаза открыты, а уши чутки. Нет, Тад, ваш агент вбезопасности. Здесь вы можете быть спокойны.

– Вы сказали, там были свидетели, – напомнил Тад.

– О, да. Множество свидетелей И у квартиры Мириам Коули, и уДональдсона, и у Майерс. Он нигде не наложил в штаны от страха. – Аланпосмотрел на Лиз. – Извините.

Она усмехнулась.

– Я уже слыхала это раз или два ранее, Алан.

Шериф кивнул с легкой улыбкой и снова повернулся к Таду.

– Мое описание совпадает со свидетельскими?

– Все в точности сходится, – сказал шериф. – Он большой,светловолосый, сильно загорелый. Поэтому назовите мне его, Тад. Дайте мне егоимя. У меня теперь куда больше беспокойств, чем по одному делу Хомера Гамаша.Чертов комиссар полиции Нью-Йорка давит на меня, а Шейла Бригхем, это мойдежурный диспетчер, полагает, что я превращаюсь в звезду телеэкрана из-за стольявно возросшего ко мне внимания и интереса со всех сторон, но все же меняпо-прежнему больше всего волнует Хомер. Поэтому дайте имя.

– Я уже это сделал, – сказал Тад.

Последовало долгое молчание; возможно, не менее десятиминут. Затем, очень тихо, Алан спросил:

– Что?

– Его имя – Джордж Старк, – сам Тад удивился спокойствиюсвоего голоса, а еще более тому, что он чувствовал себя спокойным... еслитолько спокойствие и глубокий шок не заставляют ощущать одно и то же. Но сразуубедить в истинности этого высказывания: «Вы уже знаете его имя, это – ДжорджСтарк», было не слишком легким и благодарным делом.

– Я не уверен, что понимаю вас, – сказал Алан после долгойпаузы.

– Конечно, понимаете, Алан, – вмешалась Лиз. Тад взглянул нанее, изумленный столь безучастным голосом. – Мой муж сказал, что еголитературный псевдоним ухитрился каким-то способом ожить. Могильная плита нафотографии... что там говорилось на ней, где по идее должна была бы красоватьсяцитата из писания или какие-то краткие стихи, но Тад сказал репортеру: «НЕСАМЫЙ ПРИЯТНЫЙ ПАРЕНЬ». Вы помните?