Белоснежка должна умереть - Неле Нойхаус

Он умолк и задумался, но Пия и Боденштайн не решались прерывать его рассказ. Через минуту, словно очнувшись, Сарториус заговорил вновь:

— Клаудиус даже предлагал Тобиасу работу в своей фирме. Пока он что-нибудь найдет. Его Ларс ведь был лучшим другом Тобиаса. Он нам был как второй сын, а Тобиас чувствовал себя у них как дома.

— Ларс… — повторила Пия. — Он ведь, кажется, душевнобольной?

— Нет-нет, что вы, это не Ларс! — Сарториус отрицательно покачал головой. — Это его старший брат, Тис. Да и тот никакой не душевнобольной. Он просто аутист.

— Если не ошибаюсь, — вступил Боденштайн, который благодаря Пии был уже неплохо информирован об этом деле, — Клаудиус Терлинден в свое время тоже был под подозрением. Ваш сын, кажется, утверждал в своих показаниях, что у Терлиндена было что-то с Лаурой? Поэтому у него должны быть основания относиться к Тобиасу скорее отрицательно…

— Я не верю, что у Клаудиуса было что-то с Лаурой, — ответил Сарториус после небольшой паузы. — Она была хорошенькая и, пожалуй, слишком бойкая для своих лет. Ее мать работала экономкой у Терлинденов, поэтому Лаура часто бывала на вилле. Вот она и рассказала Тобиасу, что, мол, Клаудиус за ней ухлестывает. Наверное, чтобы вызвать у него ревность. Ее здорово задело, что он ее бросил. Но Тобиас был по уши влюблен в Штефани, так что у Лауры не было ни малейшего шанса. Хм… И вообще, куда ей до Штефани! Та была уже настоящая маленькая женщина — очень красивая и очень уверенная в себе…

— Белоснежка, — вставила Пия.

— Да, так ее стали называть, когда она получила роль.

— Какую роль? — спросил Боденштайн.

— Да в одном школьном спектакле. Остальные девчонки ей, конечно, страшно завидовали. Штефани ведь была новенькая в школе и в театральном кружке, но сразу же получила главную роль, которую все хотели играть.

— Но ведь Лаура и Штефани были подругами? — спросила Пия.

— Лаура, Штефани и Натали учились в одном классе. Они дружили и были в одной компании… — Мысли Сарториуса опять уплыли куда-то в далекое мирное прошлое.

— Кто?

— Лаура, Натали и мальчишки: Тобиас, Йорг, Феликс, Михаэль — всех я уже и не помню. А когда Штефани приехала в Альтенхайн, она тоже сразу же попала в эту компанию.

— И Тобиас из-за нее бросил Лауру…

— Да.

— А потом Штефани бросила его. Интересно почему?

— Я и сам толком не знаю, — Сарториус поднял плечи. — Кто их поймет, эту молодежь, что у них там происходит в душе! Говорили, будто она втрескалась в учителя.

— В Грегора Лаутербаха?

— Да… — Его лицо помрачнело. — Потом они из этого в суде состряпали мотив. Мол, Тобиас из ревности… убил Штефани! Но это все чушь.

— А кто потом получил эту роль в школьном спектакле, когда Штефани не стало?

— Если мне не изменяет память — кажется, Натали.

Пия бросила украдкой взгляд Боденштайну.

— Натали, то есть Надя? Она осталась Тобиасу верным другом и остается им до сих пор. А почему?

— Унгеры — наши соседи, — ответил Сарториус. — Натали была Тобиасу как младшая сестра. Потом стала его лучшим другом. Что называется, кореш. Она была как мальчишка и вела себя как мальчишка. Одним словом — с ней хоть в разведку. Тобиас и его приятели всегда обращались с ней как с равной, потому что она участвовала во всех их делах. Ездила на мопеде, лазала по деревьям и даже дралась, когда они еще были поменьше.

— Вернемся к Клаудиусу Терлиндену, — начал Боденштайн, но в этот момент в зал решительно вошел Бенке в сопровождении двух полицейских. Утром Боденштайн поручил ему руководить обыском.

Бенке остановился перед столом, полицейские, как адъютанты, по бокам.

— Мы нашли в комнате вашего сына кое-что любопытное, господин Сарториус.

Пия обратила внимание на торжествующий блеск в его глазах и высокомерное выражение лица. Он всегда наслаждался подобными ситуациями, упиваясь властью, которая давала ему возможность лишний раз почувствовать собственное превосходство. Мерзкая черта, внушавшая Пии глубокое отвращение.

Сарториус, как по мановению волшебной палочки, вновь обмяк и сгорбился.

— Вот это… — возвестил Бенке, не сводя глаз с Сарториуса, — находилось в заднем кармане джинсов в комнате вашего сына. — Он победно раздул ноздри. — Это вещь вашего сына? А? Вряд ли! Вот здесь, на обратной стороне, есть инициалы, написанные фломастером. Взгляните!

Боденштайн многозначительно кашлянул и, протянув вперед руку, сделал повелительное движение указательным пальцем. Пия готова была расцеловать шефа за этот жест. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не ухмыльнуться во весь рот. Боденштайн без слов указал Бенке на его место — и это при коллегах из отдела криминалистики! Ей даже показалось, что тот от ярости скрипнул зубами, брезгливым жестом протягивая начальнику свою добычу.

— Спасибо, — произнес Боденштайн, не удостоив его даже взглядом. — Продолжайте вашу работу.

Худое лицо Бенке сначала побледнело, потом побагровело от злости. Горе тому бедолаге, который сейчас попадется ему под горячую руку, подумала Пия. Они встретились глазами, но Пии удалось сохранить совершенно безучастное выражение лица. Боденштайн тем временем внимательно изучил находку в полиэтиленовом пакете и нахмурился.

— Похоже, это мобильный телефон Амели, — сказал он, как только за Бенке и его помощниками закрылась дверь. — Как он мог попасть в карман джинсов вашего сына?

Хартмут Сарториус побледнел и растерянно покачал головой.

— Не знаю… Представления не имею… — прошептал он. — Честное слово…

* * *

Мобильный телефон Нади звонил и вибрировал, но она только бросила мимолетный взгляд на дисплей и отложила телефон в сторону.

— Может, все-таки ответишь на звонок? — Тобиасу эта мелодия уже начинала действовать на нервы. — Кто-то очень настырный…

Она взяла телефон и нажала на кнопку «ответ».

— Привет, Хартмут, — произнесла она в трубку и посмотрела на Тобиаса.

Тот невольно выпрямился. Зачем Надя могла вдруг понадобиться отцу?

— Вот как? — Пауза. — Что ты говоришь! — Пауза. — Ясно… — Она слушала, не сводя глаз с Тобиаса. — Нет, к сожалению… Здесь его нет… Не знаю, где он может быть. Я только что вернулась из Гамбурга… Да-да, конечно, если он вдруг объявится, я ему обязательно передам…

Она выключила телефон. На секунду воцарилась полная тишина.

— Зачем ты наврала ему? — спросил Тобиас.

Надя ответила не сразу. Она опустила глаза, вздохнула.

— У вас в доме сейчас обыск… — произнесла она наконец сдавленным голосом, с трудом сдерживая слезы. — Им нужно с тобой поговорить.

Обыск? С какой стати? Тобиас резко вскочил на ноги. Он не мог в этой ситуации бросить отца одного. Ему и без того досталось сверх всякой меры.