Пряный аромат Востока - Джулия Грегсон

– Скажи ему, чтобы он пришел снова, когда мы поедим, и что мы не хотим, чтобы нам мешали. Для тебя это хорошая практика.

– Мы кушаем, – сказала она мужчине дрожащим голосом. – Мы не хотим, чтобы нам мешали. Извини. – Дверь закрылась.

Она вздохнула и опустила голову.

– Не знаю, как у меня все получится. Мне так многому надо учиться.

– Не торопись, – успокоил ее Джек. Поскреб затылок и тоже вздохнул.

После ленча Джек повел ее показывать то, что он называл садом – бетонную полосу с крошечной лужайкой и несколькими глиняными горшками с розами, которые жаждали воды. Все это уместилось бы дома в Англии на овощных грядках.

В конце сада стояла шпалера, за которой на земле возле хижины сидела женщина и кормила ребенка.

– Ты обычно ешь ленч дома? – вежливо поинтересовалась она, когда они шли рядом по дорожке, посыпанной гравием.

– Нет, обычно в гарнизонной столовой или на ходу, – ответил он, к ее огромному облегчению. – Но очень приятно забежать домой и увидеть там тебя.

– Спасибо. – Она бросила на него быстрый взгляд. – Ах, божественно! – Она, прищурясь, посмотрела на безоблачное голубое небо. – Неужели здесь бывает зима? Сейчас так тепло.

– Да, верно, – согласился он. – Но ты не представляешь, как тут жарко летом.

– Я люблю жару.

– Хорошо.

Он попросил у нее прощения и пошел в дом. Она стояла на солнце в своем новом тропическом шлеме, довольно тесном, слушала шум воды в ватерклозете и его покашливание. Вернувшись, он, казалось, был рад, что вспомнил что-то новое.

– Роза, – сказал он, – возможно, завтра к тебе зайдет миссис Клэйтон Бут. Она просто кладезь информации про то, где что покупать, про прислугу и прочее. Надеюсь, ты не возражаешь, что я договорился с ней.

– Конечно, нет. – Она привстала на цыпочки, одновременно прикрывая глаза и складывая губы трубочкой – она почти решила, что поцелует его, когда услышала за шпалерой шорох листьев.

– Дорогая, – воскликнул Джек, отталкивая ее, – больше не делай этого прилюдно, при прислуге!

– Ох!

– Это задевает их скромность.

– Прости, Джек.

– Роза, почему у тебя такой странное выражение лица? Тебе действительно еще многому нужно учиться.

Как она должна выглядеть, скажите, пожалуйста? Ох, пропади ты пропадом! Ей хотелось убежать в дом и поплакать.

– Прости, – снова сказала она еле слышно.

Он зашел в дом, чтобы собрать свои вещи, а она стояла в середине ее нового сада и размышляла, не совершила ли она самую большую ошибку в своей жизни.

Проснувшись на следующее утро, Роза вспомнила, что даже не потрудилась прочесть письмо от Тори – оно так и лежало в ее кармане вместе с тем, другим.

Ей приснился мармелад, да так явственно, что она ощущала его запах. Каждый год примерно в это время мама и миссис Пладд устраивали большую заготовку. Покупали апельсины, отмывали запылившиеся кастрюли, промывали марлевые мешочки для процеживания желе, писали этикетки и, наконец, извлекали из ящика со столовыми приборами специальную ложку, покрывшуюся за десятки лет пятнами, чтобы мешать ею сладкую массу.

В доме потом много дней пахло апельсинами. Странно, что вызывает у тебя тоску по дому. Звезды другое дело, или, по крайней мере, мысль, что те же самые звезды, которые подмигивают тебе с высоты, горят и над ее спящими родителями в тысячах миль от нее. Или вчера при виде двух маленьких девочек, прыгавших возле клуба через шланг, она затосковала по Тори. Не по взрослой Тори, разъезжавшей по Бомбею в «Форде» Си Си, а по той, прежней, с вечно ободранными коленками, которая скакала с ней на пони, валялась на лужайке, искала клевер с четырьмя листочками и болтала о пустяках в те летние дни, когда время замирало и не надо было ни о чем беспокоиться.

Она встала с постели и нащупала в кармане два конверта. Так, в первом: Вива нашла работу, у нее теперь есть собственное жилье, и это замечательно. А вот когда она прочла приглашение Тори пожить у нее, по ее щекам потекли слезы. Ей страшно хотелось поехать к ней, но это зависело от многих вещей. Она села у туалетного столика, долгими, ритмичными движениями расчесывала волосы и размышляла, нравится ли вообще Тори Джеку. Скорее всего нет. Роза удивлялась, почему мужчины не видели, какая она абсолютно замечательная – веселая, добрая, с открытым сердцем, да все что угодно!

Она тихонько положила щетку на столик, повернулась и посмотрела на Джека. Он спал, вытянув на простыне длинные загорелые ноги.

Пока она глядела на него, он тихонько чмокнул губами, протянул руки над головой и уронил их на подушку. Она смотрела на пучки влажных светлых волос под мышками, на пальцы, трогавшие ее в разных местах. Ох, ради бога, глупая женщина, упрекнула она себя, чувствуя, как у нее внутри зреют рыдания. Что с ней творится? Она не должна плакать, никак не должна.

В Бомбее становилось жарко; ты словно нырял в горячий суп. Жара была влажная, она придавливала тебя и заставляла тосковать по очищающим дождевым струям.

У Тори высыпала потница, и она принимала ванну с «Джейз Флюид», когда услышала телефон.

Через несколько мгновений Си, которую все сильнее раздражали звонки, закричала через дверь:

– Некто по имени Фрэнк, судовой доктор, спрашивает особу по имени Вива. Я вообще не понимаю, о чем он говорит.

У Тори затрепетало сердце.

– Алло, странник в чужой стране, – проговорила она, позвонив ему через двадцать минут. – Что привело тебя сюда?

Фрэнк ответил, что им надо встретиться. И он тогда расскажет ей все свои новости, но пока ему важно узнать, известно ли ей что-нибудь про Виву. У него есть для нее срочные новости.

– Ну, интересно, – протянула Тори. – Могу я поинтересоваться, что это такое?

Возможно, он объяснил бы ей что-то, а может, нет, но в этот момент появилась Си Си с сигаретой и в ярости показала на часы. Тори ничего не оставалось, как сообщить ему адрес Вивы и освободить телефон.

Тори ощутила только слабый укол в сердце, когда положила трубку. Ведь в душе она всегда знала, что ему больше нравилась Вива. И кроме того, у нее сейчас было более чем достаточно поклонников. Сейчас она переживала то, что Си Си называла «amour fou»[56].

Все началось 21 декабря 1928 года примерно в десять тридцать вечера, когда она потеряла невинность с Оливером Сэндсдауном в домике на пляже Джуху. Потом она аккуратно написала об этом в маленьком блокноте в кожаном переплете, который мать дала ей для записи дорожных впечатлений: «Джуху. Слава богу», а позже обвела дату желтым кружком и нарисовала несколько звезд. Единственным огорчением в тот вечер был шелковый китайский жакет Си – она испачкала смолой рукав.