Ричард Львиное Сердце: Поющий король - Александр Сегень

Не мешайте Христовой рати!

Лон-лон-ля!

Дайте нам пройти!

Прочь, Саладин, с пути!

Утром следующего дня в ставке Ричарда завтракали семеро: сам король Львиное Сердце, его жена Беренгария, граф Ролан де Дрё, барон Гюи Меркадье, дон Антонио Никомедес д’Эстелья, граф Бодуэн де Бетюн и летописец Амбруаз Санном. Все пребывали в превосходном настроении, особенно Ричард, который вчера благополучно напился, ночью наслаждался любовью жены, а утром встал на удивление свежий и обнаружил всего только три прыщика у себя в паху.

— А вот эн Амбруаз, — говорил он, — уверяет, что Акра — вовсе не сарацинское слово, а греческое.

— Разумеется, — кивал летописец, — тут и сомнений никаких быть не может. Акра по-гречески означает крепость. Что, по-вашему, Акрополь? Город-крепость. Четко и ясно. Просто у сарацин есть обычай названия городов истолковывать на свой лад. Я слышал, они Антиохию. называют Антакья, и это по-ихнему что-то означает.

— Ну да, — промолвил барон Меркадье, — а Иерусалим у них Эль-Кодс.

— А Иордан — Шериат-эль-Кебир, — добавил граф де Дрё.

— А Сидон — Саида, — сказал де Бетюн.

— Да что говорить, — подытожил Амбруаз, — все города и реки они по-своему именуют. Но ведь и мы Акру переименовали в Сен-Жан-д’Акр. И ничего.

— Не мы, а госпитальеры, — поправил Меркадье.

— А мы тоже переименуем ее, — задорно воскликнул Ричард.

— Зачем? — удивился дон Антонио.

— Затем, что мы не госпитальеры, — ответил король. — Предлагаю отныне именовать Акру… М-м-м… Иерусалим-сюр-мер[69]. А?

— Прекрасно, — сказала Беренгария скромно.

— Великолепно! — воскликнул де Бетюн.

— Выпьем за Иерусалим-сюр-мер! — поднял дон Антонио чашу с легчайшим местным вином.

— Эн Ролан, — обратился Ричард к графу де Дрё, когда за новое название Акры было выпито, — прежде чем мы приступим к тщательному осмотру сил, расположенных вокруг Иерусалима-сюр-мер, я хотел бы, чтобы вы еще раз коротко рассказали мне, как развивались события с начала осады. Ведь вы, кажется, были с самого начала?

— Совершенно верно, — кивнул граф де Дрё. — Когда король Гюи летом позапрошлого года двинулся из Тира к Акре, я возглавил один из полков его немногочисленного войска. Прибыв сюда, мы расположились на восточном холме и уже через два дня решили напасть на крепость. Среди нас было много госпитальеров, которые воодушевляли нас тем, что одному из них якобы явился сам Иоанн Креститель и сказал, что теперь есть возможность совершить подвиг в честь его святой главы. А как раз наступил праздник Усекновения честной главы Предтечи Иоанна. Нам было известно, что рать Саладина находится в десяти лье к востоку от Акры, на берегах Тивериадского озера. Отринув скромность, могу сказать, что, хотя нас было очень немного, мы с отчаянной храбростью бросились на приступ и могли, могли, клянусь вам, взять Акру тогда же. Но ложное известие о том, что Саладин спустился с Галилейских гор и вот-вот ударит нам в тыл, спугнуло нас, и мы, оставив приступ, отступили к подножию Казал-Эмбера.

— На самом деле никаким Саладином и не пахло? — спросил Ричард.

— Пахло, — усмехнулся де Дрё, — еще как пахло. Он и впрямь, узнав о нашем походе, двинул войска к Сен-Жан-д’Акру, но в тот день лишь маленький передовой отряд пришел сюда, а вся огромная рать явилась только на следующее утро.

— Как жаль! — с досадой воскликнул Амбруаз.

— Да, — согласился Ричард. — Иначе бы мы сейчас не рассиживались тут, а шли прямо к Иерусалиму-сюр-терр[70].

— Да, да, — печально кивал де Дрё. — К счастью, тогда же сюда приплыли корабли крестоносцев с большим подкреплением. Иначе бы нам крышка. Саладин зажал бы нас со всех сторон и перебил, как новорожденных котят. Но, слава Богу, корабли как раз подоспели. Тысячи храбрых англичан, французов, итальянцев, фламандцев, фризов, датчан высадились на берег и устрашили своим количеством даже самого бесстрашного Саладина.

— Как раз и я тогда приплыл на одном из кораблей вместе с Жаном де Бриенном и епископом Бове, — вставил Бодуэн де Бетюн. — Конец августа, жара стояла неимоверная.

— А Конрад оставался в Тире? — спросил Ричард.

— Разумеется, — ответил де Дрё. — Он и не собирался брать Сен-Жан-д’Акр. Город был нужен королю Гюи. Ну и нам, конечно, ибо в Тире для всех было маловато места.

— Кажется, Конрад ни с кем не хочет делить первенства? — спросил дон Антонио Никомедес д’Эстелья.

— Это его и погубит, — молвил Ричард. — Когда мы без него возьмем Иерусалим-сюр-мер и Иерусалим-сюр-терр, никакого первенства за ним не останется. Продолжайте, эн Ролан.

— Так вот. С прибытием большого количества крестоносцев и приходом рати Саладина установилось прочное осадное положение. Саладину удалось укрепить гарнизон крепости, пополнив количество защитников и поставив во главе их своего родственника, курда Богаэддина по прозвищу Каракуш, что значит — Черный Пояс, ибо на нем всегда надет пояс какого-то иранского святого. Уверяют, будто тот, кто носит этот пояс, неуязвим ни для стрелы, ни для меча, ни для ножа, ни для любого другого колющего и режущего оружия.

— В таких случаях, — усмехнулся Ричард, — всегда можно найти какое-нибудь неожиданно глупое орудие убийства. Скажем, горошина, ловко вплюнутая в глаз, или девственная плева самки василиска, если ее умудриться сунуть в левую ноздрю.

— Смех смехом, — вздохнул граф де Дрё, — а Каракуш и впрямь за два года осады убедил всех нас в том, что он столь же превосходный вояка, как и Саладин.

— Столь же?! — удивилась Беренгария.

— Почти, — кивнул де Дрё. — Если, когда мы пытались захватить Сен-Жан-д’Акр в день Усекновения главы Иоанна Предтечи, город можно было взять решительным приступом малого числа нападающих, то впоследствии, благодаря руководству Богаэддина, его трудно стало брать и огромным войском.

— Как же вы позволили Саладину прорваться к городу и укрепить его? — спросил дон Антонио.

— Это было плодом его четырехдневных усилий, — отвечал рассказчик. — К Рождеству Богородицы мы полностью обложили Акру со всех сторон, но вскоре Саладин предпринял мощное наступление на наши порядки. Его поддержал и гарнизон крепости. Там, в равнине, к востоку от города, в море вливается река Бел. На ее берегах и в низменностях вокруг города развернулось сражение. В день Крестовоздвижения битва достигла самого накала. Мы стояли крепкой стеной. Когда падал передний человек в ряду, на его место тотчас вставал другой. К вечеру того дня всем казалось, что мощный натиск Саладина сломлен. Увы, на следующее утро сражение возобновилось с прежней силой, и тут мы не удержались, дрогнули. В итоге Саладину удалось завоевать доступ к городу. Мы ждали, что он начнет развивать успех и набросится на наш лагерь, но, видимо, его силы тоже истощились. Наступило затишье. А через неделю к нам прибыло новое значительное пополнение. Ландграф Людвиг фон Тюринген привел множество немецких крестоносцев, кроме того, прибыли еще итальянцы, а главное — ландграфу удалось уговорить Конрада, и тот тоже пришел сюда с войском.