Знамя Победы - Борис Макаров

Диссертация, – фу-ты, я даже не назвал имя-фамилию нашего приморско-новосибирского земляка – Сергея Николаевича Крылова – «Метастазы крепостного права в России» буквально потрясла меня. Ее издали монографией. Читал ее – удивлялся, как, каким образом смог Сергей Николаевич услышать мои мысли, ответить на многие мучащие меня вопросы.

Ну конечно же, конечно, все, что есть в нас мерзкого, низкого, гнилого – оттуда, из крепостного права, из рабства. Раб – зол, раб – всегда готов унизить другого и унизиться сам, раб – вор, он ворует украденное у него хозяином, и считает себя правым. Раб – расточитель. Ему нечего терять – все потеряно. Раб равнодушен ко всему, что его окружает, потому все, что его окружает, – не его, чужое. Горит лес – ну и пусть горит. Он чужой. Горит степь – ну и пусть горит – она чужая. У раба нет родины. Его родина там, где больше платят, где сытнее кормят. Раб – насильник. Он – дитя насилия. Раб – пьяница и наркоман. Его главное желание – забыться, не помнить своего положения, не помнить себя. Зависть, жадность, сосущая тяга сделать кому-нибудь гадость и тем самым унизить его – от рабства, от пережитой нищеты, от пережитого унижения. Раб – предатель, предавали его – предаст и он.

Помнишь у Чехова: человек каждый день должен выдавливать из себя раба. За точность каждого слова не ручаюсь, но какова глубина, какова объемность, какова дальновидность мысли! Вот она – основная, стержневая программа жизни каждого человека.

…Я написал Крылову. Высказал восхищение его работой. Высказал, не боясь высоких и восторженных слов. Боязнь высоких слов, боязнь похвалить кого-либо, достойного похвалы, – тоже оттуда, из крепостничества, от рабства. Хвалишь – значит, подхалимничаешь, ищешь покровительства, поддержки, защиты. Значит, ты не просто раб, а раб хитрый, раб подлый, раб опасный…

Я напомнил Крылову и о наших встречах в спортзале, о нашем соперничестве на волейбольной площадке, о нашей студенческой молодости.

Он ответил. Завязалась переписка.

Долгая. Но интересная. Необязательная. Но желанная. А такое, как знаешь, бывает редко. Обычно малознакомые люди вспыхнут по какому-либо, даже существенному поводу интересом друг к другу, перекинутся двумя-тремя письмами и начинают искать удобный повод выйти из игры. Жизнь нормального человека, нормальная жизнь скупа на интересные факты, на обоюдоинтересные новости. А описание погоды, собственного здоровья скучны, и если интересны, то только для самого пишущего.

По-настоящему интересным и нужным человеком для человека делает общее дело, общий труд. Тут много от марксизма-ленинизма. Но, как это для нас ни странно, сегодня марксизм-ленинизм изучают во многих самых закапиталистиченных странах и находят в нем для себя много полезного…

Мы же, почти целый век изучавшие труды Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, в одночасье выбросили их на свалку, раскаялись, покаялись в том, что читали, конспектировали их и всей многомиллионной толпой перебежали в демократы, депутаты, плутократы и т. д. и т. п. А ведь легкое отрицание своих недавних идеалов, переход из одной религии в другую тоже не что иное, как показатель нашего генетического рабства. Сегодня раб целует руку господина, завтра отрубает ее… Согласен?

– Согласен.

– Гы-м-м… Такое быстрое, без обдумывания, согласие – не есть ли показатель… Шучу! Шучу! Не такой уж глубины и величины мои мысли, чтобы над ними задумываться. Ну да для купейного общения сойдет…

– Вот тут я с тобой не согласен. Для нас, журналистов, купейное общение, купейный, как ты говоришь, разговор, порой важнее всяких официальных, даже на правительственном уровне, разговоров и общений. Кстати, это понимают не только журналисты. Как пишут и говорят, порой и члены правительства, и депутаты ездят не на своих «мерсах», «джипах» и прочих монстрах, а в общественном транспорте, в переполненных автобусах, чтобы увидеть, как живет простой народ, услышать его мнение о них, членах правительства и депутатах. Правда, сам я подобных «исследователей», «ходоков в народ» не видел. Отзывы же народа о них слышал не раз…

Ну и в добавление к твоим сопоставлениям, сравнениям, выводам, к твоим суждениям о рабстве прими и мое наблюдение: эти самые члены и депутаты – тоже оттуда, из рабства. Рабом командовали, раба попирали – раб хочет командовать, попирать и лезет, рвется, ползет во власть. Так было, так есть, так будет еще многие годы, хотя, надеюсь, – не вечно.

Возьмем, к примеру, русские народные, подчеркну – народные сказки. Любая сказка – прежде всего мечта о счастье, мечта о жизни сытой, спокойной, теплой, свободной. Человеку нужны вкусная еда, теплая, удобная, красивая одежда, теплый, уютный дом, спокойствие – тишина, беззаботность, возможность спать, когда хочется спать, и не спать, когда не хочется спать… Примитив, мизер… Согласен. Но факт остается фактом: «Хлеб – голодным!», «Мир – народам!» и «Да здравствует свобода!»

Идеи основного большинства русских народных старинных – очень старинных, родившихся за сотни лет до появления марксизма-ленинизма – сказок подсказали идеи авторам «Капитала», «Материализма и эмпириокритицизма», сотням, тысячам борцов за свободу и своего, и других народов.

А идеи сказок будто ручейки стекаются в одну полноводную реку – в одну общую идею: чтобы жить хорошо, сытно, тепло, спокойно, – надо пролезть во власть, сесть на трон, надеть на голову корону – этакую кастрюльку без дна, сделанную из золота с вкраплениями ярких, разноцветных камушков. Блеск этой кастрюльки – символ красоты, силы власти, символ ее святости, осененности небесными силами и неприкосновенности.

Как добиться такой благодати? Пути просты – можно поймать Сивку-Бурку и подождать, когда она ожеребится Коньком-Горбунком. Потом – служба у царя. Исполнение всех приказов и указов…

Покорное исполнение. Пунктуальное, старательное. В конце же концов – три котла – три прыжка, основной, решающий из которых в котел с «водой вареной». Заманивание в него старичка-дурачка… И вот он – трон. Поймал щуку – отпустил, попросил – помогла, женился на царской дочке, и вот он – трон. Выбил в бочке днище – и трон.

Так что их – и членов, и депутатов – не только осуждать, судить, но и понимать надо…

…Хороши дорожные, особенно купейные, разговоры. Хороши и вообще дорожные, но купейные лучше не потому, что… А просто в купе всегда тепло, всегда посидеть-полежать можно и еда с питьем, как правило, под рукой – на столике. За окном кинокадры проплывают на все вкусы. Вот рощица, заеденная непарным шелкопрядом, мелькнула, вот сосна с обрубленными ветвями – какая-то бригада заготовителей сосновые шишки на семена собирала. Не лезть же за каждой шишкой на сосну. Залез на дерево самый молодой, ловкий, сильный, проворный шишкосборщик, топор из-за пояса – и тяп-тяп-тяп: «Собирай, ребята, шишки!» Одно дерево срубить при сборе шишек не грех. Из собранных семян тысячи новых деревьев вырастут… Только вот вырастут ли… То мешок с ними куда-нибудь завалится, то в незамеченную ни нем дырку семена высыплются. У нас на Руси всегда так: «Ура!» – и брызги полетели. Запал пропал – мужик спать упал… Деревеньку, людьми покинутую, заброшенную, забытую, проехали. Пяток коровенок по лугу разбрелись… Собачонка с ними. Не пасет, а так – показывает: при деле она. Кусок хлеба недаром ест. И у людей частенько такое бывает. Сидит чинуша в кабинете, на часы поглядывает – обеденный перерыв или конец рабочего дня ждет. Вроде при деле, а спроси его, за что он зарплату получает, – не ответит. И сам не знает. Только в отличие от этой собачонки, что и на идущий мимо поезд внимания не обращает, сунься в кабинет его теплый, уютный – так обгавкает – ссутулишься – не распрямишься…