Знамя Победы - Борис Макаров

«Она?!

Я пригляделся внимательнее…

Ну конечно – она!..»

… – Я же говорил – по всей Сибири в эту пору бабы на вокзалах свежей горячей картошкой торгуют. С лучком, с чесночком… И им прибыль. И пассажирам хорошо.

Егор поставил на столик двухлитровую стеклянную банку с картошкой.

– Вместе с банкой купил. Начнут перекладывать в бумажные кульки – живой дух картофельный выпустят – не то будет.

Вон у нас еще и огурчики соленые есть, и помидоры маринованные, и даже перец с горчицей. Друг-земляк мне в дорогу столько всего насовал – до самого Владивостока хватит и мне, и попутчикам. Давай перекусим.

– Ей-богу, не хочется. И часа не прошло – чаевали…

– О-о-о. Слово какое родное – чаевали… Коренное, родное, забайкальское… Давным-давно не слышал… Как тут говорят?.. Вспомнил: «Чай не пил – откуда сила… Чай попил – совсем ослаб…» Смешно. Но как-то по-доброму звучит. Ведь человек над собой подшучивает. С детства помню, и у нас в деревне люди никогда над другими зло не смеялись, не шутили. Так издавна велось – над собой шути, подсмеивайся сколько хочешь. Другого не трогай. Народ в Забайкалье гордый, даже малых обид не прощает… Да и как тут не быть народу гордому. Просторы – на пяток-десяток Европ разных. Мороза – на оба земных полюса. Ветры – коней валят. Леса – зайди за два дерева – не найдешь. Хребты-гольцы – до неба, тучи на них отдыхают… С характером квеленьким, слабеньким не выживешь…

Трудная земля. А оторвешься от нее – душа болит. Навсегда она в душу входит. С молоком матери любовь к ней всасывается. Вот взять меня. Девять-десять лет мне было, из Забайкалья меня родители увезли. В Приморье вырос, школу окончил, живу, работаю. Все хорошо. Все на месте. И красота природы приморской забайкальской вроде не уступит. А нет-нет да и приснится детство. Деревенька наша. С одной стороны – поля, луга до горизонта. С другой – лес стеной – зеленой, туманной… И конечно же ребятня деревенская, босоногая. И девочка-соседка Оля, девчонка обыкновенная – росточком весенним в сердце, в душе живет. Сердце, душу согревает.

Жена у меня – золотая женщина. В краевой администрации работает. Не очень большой, но начальник. Дама и мама. Слышал, наверное, мужской критерий оценки женщины: «Хорошая, настоящая жена в обществе должна быть дамой, дома – мамой заботливой, любящей матерью, женой, хозяйкой». Двое, тоже хороших, детей. Квартира с видом на море. Работа солидная, при портфеле. Даже орден имею. При всяком надлежащем случае в президиум чуть не под руки ведут…

А вот росточек этот болит, покалывает… Нежно так покалывает. Так нежно – плакать хочется. Видно, то, что однажды человеку дается, навсегда дается. На всю жизнь. А может, и больше, дальше…

Так вот о ней, об Оле…

Я уже рассказывал о нашем детстве.

…На новом месте, в Находке, появились у меня новые друзья. Пацаны и в Находке пацаны. Быстро сходятся. Легко сходятся. О друзьях забайкальских, деревенских почти не вспоминал, лучше просто сказать – не вспоминал.

Находка не деревенька из двадцати дворов. Тут тебе и кино, хоть каждый день, и никогда раньше не виданное, не пробованное мороженое, и стадион, и море, и корабли, и все остальное, что город людям дать может…

Не вспоминал и во время учебы во Владивостоке. Студенческая жизнь кипучая, суетливая, веселая, жадная на время. На счету каждый час, каждая минута – не располагала к воспоминаниям, грусти по детству, далекому не только по времени, но и расстоянию.

Появилась семья, дети… Не до воспоминаний. Работа… Квартира… Обустройство гнезда… Дача… Машина… Помощь стареющим родителям… Не до воспоминаний…

…Начал стареть сам. Что начал стареть, тоже заметил сам. Всегда любил читать. Читал не только художественную литературу. Интересовался психологией. Интересуюсь и сегодня. С удовольствием читаю мемуары, исторические книги. Знал и знаю: слова «впал, впадает в детство», когда речь идет о пожилых людях, – не насмешка. У них серьезная основа – наблюдения людей не только за другими людьми, но и за собой.

По круговой орбите движется Земля. По круговым орбитам движутся другие планеты. По круговой орбите движутся, сменяя друг друга, времена года: весна – лето – осень – зима и снова – весна… По круговой орбите движется наша кровь. По круговой орбите движется время: утро – день – вечер – ночь. По круговой орбите движется жизнь: детство – молодость – зрелость – старость и снова – детство…

На определенном этапе человек и начинает «впадать в детство» – все чаще и зримее, отчетливее вспоминать, помнить свои детские годы.

Это произошло и со мной. Все чаще и чаще я стал вспоминать свою, как теперь говорят, малую родину, друзей-пацанов Федьку Портнова, Герку Капустина, Веньку Баглаева и, конечно, Олю.

В своей памяти я видел их такими, какими они были много-много лет назад.

Ты можешь спросить меня:

– А что тебе мешало вместо всех этих мечтаний-тоскований просто съездить на родину, в свою деревню?

В первые годы не мечтал – не тосковал. Потом всегда понимал, осознавал: нет той, моей, деревни. Есть, может быть, те же дома, та же улица. Но той, моей, деревни нет и не может быть. Друзья мои выросли, разъехались. Старики поумирали. Дома обветшали. Нет там и Оли. Той самой подружки-босоножки с косичками, хвостиками. И если есть Оля, то она уже давным-давно Ольга Павловна и бессонницей от воспоминаний о нашем детстве, о нашей дружбе не мается.

Однажды мне довелось слышать рассказ одного московского журналиста. К нам во Владивосток журналисты из центра часто приезжают. Еще бы – у нас им все в новинку, все интересно. И конечно, в нашем университете – частые гости. Забыл сказать, я в университете преподаю. Прихвастну – кандидат. В Новосибирск на симпозиум ездил. А ты чем занимаешься?

– Один из тех журналистов, которые по стране разъезжают, только диапазон поуже, чем у московских коллег. В районной газете работаю и даже за пределы своего района не часто выезжаю. Но во Владивостоке бывал. Проездом. Службу начинал. Сразу после призыва привезли нас прямиком во Владивосток. Прошли мы медкомиссию, и раскидали нас, призывников, кого куда. Меня в Хабаровск в учебку вернули. После учебной школы я снова попал во Владивосток, а оттуда уже на постоянное место службы – на Камчатку. Так что я во Владивостоке дважды был и мы с тобой, Егор, выходит, дважды земляки… Ничего, что кандидата продолжаю по имени, без отчества называть? За несколько дней привыкли, сроднились, на «вы» переходить неудобно и не хочется.

– Не чуди. Мы, простые смертные, журналистов уважаем и даже побаиваемся. Как Маяковский писал: «Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо». За точность строки не ручаюсь, но смысл глубокий, верный. «В начале было Слово…» А слово – штык. Так что мне впору тебя на «вы» и по имени-отчеству называть.

…Так вот, я о том московском журналисте рассказывать начал…

Пригласил я его к себе на ужин. Жена у меня гостеприимная, общительная. Да и работа у нее такая – букой не просидишь. Готовить умеет.