Полупризнание - Хидео Ёкояма

Он уже собрался отпустить его, но вокруг были воины из рода Минамото, поэтому, глотая слезы, Кумагаи убил его… — Сделав паузу, Мотохаси обратился к Коге: — Ведь у инспектора сын умер от болезни, да?

— Да, это так, — ответил тот, отодвинув стул и встав.

— Если б он был жив, сколько лет ему было бы?

— Ровно двадцать.

Сев, Кога почувствовал, как вспотели его ладони. Он сам много думал об этом, поэтому смог ответить сразу.

Мотохаси задумался. Карино был готов опять поддержать его, если б он что-то сказал, но начальник тюрьмы молчал. У него был двадцатилетний пасынок. Скорее всего, именно от этого момента он пытался провести цепочку рассуждений, но даже если это и так, несомненно было то, что логического объяснения тому, зачем Кадзи Соитиро нужно совершать самоубийство в 50 или в 51 год, он найти не мог.

У Мотохаси вырвался легкий вздох, и все поняли, что сейчас он выскажет то, что думает.

— Как бы то ни было, вечер завтрашнего дня будет, наверное, решающим.

Кога опять отодвинул стул.

— Завтра я тоже останусь и вместе с ночной сменой буду дежурить.

— Поместите его в особую камеру?

— Считаю, что не стоит менять обстановку. Планирую продолжать наблюдать, оставив его в одиночной камере для вновь прибывших.

— Понятно. Убедительно прошу быть предельно внимательным. Нужно все время помнить о том, что инспектор запланировал самоубийство. Мы не может допустить подобное на территории тюрьмы. Тем более самоубийство бывшего инспектора полиции… Если мы позволим ему умереть, осложнятся отношения с полицией. Гуманизм, в основе которого — любовь к человеку; следуя этому принципу, которого мы придерживаемся в обращении с заключенными, постараемся предотвратить самоубийство инспектора. На этом всё.

Кога во взволнованном состоянии покинул комнату.

Не заходя в офис, он сразу отправился в комнату для инструктажа, поскольку чувствовал, что на него единственного возложена вся ответственность за это дело. «Да, сложный заключенный достался», — еще раз подумал он.

Кадзи Соитиро проходил инструктаж для вновь прибывших. Вместе с остальными примерно двадцатью новыми заключенными он внимательно слушал лекцию инструктора. Похоже, они уже ознакомились с тремя запретами: разговаривать, смотреть в сторону, покидать свое место без разрешения. Хотя Кога прошел спереди, Кадзи продолжал смотреть вперед и не пошевелился.

Кога пристально изучал выражение лица Кадзи.

Тот выглядел в точности так же, как утром. Возможно, из-за того, что на него сразу свалилось такое количество правил, лицо его было немного напряжено, но, глядя и на его мягкий взгляд, и на мягкие линии рта, можно было представить себе хладнокровного буддийского монаха.

Когу охватило удивительное ощущение. Когда он наблюдал за Кадзи, ему вдруг стало очень спокойно. Раздражение, которое он чувствовал до этого, подобно начавшемуся отливу, исчезло.

Кога всегда считал, что существуют два типа заключенных. Первый тип — это люди, на чьи деяния оказали влияние ужасные условия воспитания и их природная сущность, и они оказались здесь, поскольку не могли не оказаться. А другие — люди, которые не должны были попасть сюда, если б не случилось нечто. Конечно, грань, разделяющая их, очень тонка; в этом смысле можно сказать, что для любого человека существует вероятность попадания в тюрьму…

Но что касается этого Кадзи, то он производил впечатление человека, вероятность попадания которого сюда представлялась наиболее низкой. Об этом говорил Коге его сорокалетний опыт наблюдения за заключенными.

С такими тяжелыми мыслями он вернулся в офис. Там его ждал дерзкий взгляд Карино. Хотя тот был младше Коги более чем на 12 лет, он не стеснялся.

— Кога-кун, веди себя скромнее.

— Что?..

— Я про недавнее совещание. Вопрос о завтрашнем ночном дежурстве должен решать я, и озвучивать — тоже я. Перестань выставляться. Достаточно просто исполнять свои служебные обязанности.

Младший по возрасту подпевала начальника тюрьмы откровенно напомнил об отношениях между властью и подчиненными.

В служебной квартире было холодно.

Кога опустился к котацу[61] и снял крышку со стакана с саке. С тех пор как девять лет назад умерла его жена Мисудзу, он отказался от привычки ужинать.

Взял открытку, лежащую на татами, сбоку от котацу. Бескрайние зеленые луга. Синее небо, словно раскрашенное краской. Кога перевернул ее. Это был его ежедневный ритуал с тех пор, как он получил ее два года назад, поэтому чернила, которыми был написан адрес места назначения, побледнели.

«Хоккайдо, административный район Хидака, город Сидзунай».

Кога знал, что, когда Мисудзу умрет, он отдалится от Акихико. Разведение верховых лошадей… Он не мог притворяться, что одобряет это странное желание. Акихико женился на девушке с ранчо.

Уехал. Невестка и внук, которых он видел всего один раз… В открытке прямо написано: «Когда уйдешь со службы, может, приедешь сюда»? Кога постоянно брал открытку, чтобы в который раз прочитать эту строчку, но чем больше вчитывался, тем больше думал о том, может ли он как ни в чем не бывало поехать туда. Он не нуждался в сочувствии. Чем становиться обузой, лучше уж умереть.

Кога вернул открытку на ее постоянное место на татами.

Закуской к саке была не еда и не открытка, а лица и слова начальства. Сегодня это был Карино. Вчера — Такэнака. Позавчера — Сакураи.

Прищелкнув языком, Кога поднялся. Он забыл принести выстиранное белье. Открыл окно и протянул руку к вывешенным вещам. В глаза бросилась раздражающе высокая стена. Сразу через дорогу в слабых сумерках возвышалась высокая бетонная стена тюрьмы М. Иногда с ним случаются галлюцинации. На долю секунды он перестает понимать, находится ли сейчас с внутренней или с внешней стороны стены…

«На старика Когу можно не обращать внимания. Он уже 40 лет в каторжниках ходит, заискивая перед начальством…»

В голове явственно прозвучал голос Асады, который Кога услышал в раздевалке три месяца назад. Ему, случайно подслушавшему, что о нем говорят, несомненно, не повезло. Стоя за шкафчиками, Асада сказал это новому надзирателю. «Каторжниками» презрительно называет между собой заключенных персонал тюрьмы. И Асада, уподобив безропотного по отношению к начальству Когу заключенным, которые выслуживаются перед тюремщиками, насмехался над ним…

Кога залпом выпил саке.

Он считал, что прожил вполне обычную жизнь. Родился в крестьянской семье в заброшенной деревне. Поскольку был третим сыном, унаследовать землю он не мог. Хотя и хотел найти работу за пределами деревни, но путь тюремщика выбрал не самостоятельно. Если б не старший товарищ по клубу кэндо[62] в старшей школе, который позвал его, то сейчас, наверное, Кога не знал бы разницы между сотрудником тюрьмы и сотрудником полиции…