Полупризнание - Хидео Ёкояма

Неожиданно услышав свое имя, он смутился.

— Прекратите. Я не имею к вам никакого отношения. Во-первых, мне кажется, неразумно звонить в такой ранний час…

— Простите, пожалуйста. Я хотел успеть до того, как уйдет домой ночная смена. Прошу вас ответить лишь на один вопрос — и больше не побеспокою. Как состояние Кадзи?

— Хорошо, я отвечу вам. Я ничего не знаю конкретно про Кадзи, но за период со вчерашнего вечера до сегодняшнего утра в нашем учреждении ничего необычного не произошло. До свидания.

И Кога тут же повесил трубку.

Достаточно того, что из-за появления такого «проблемного человека» был нарушен его душевный покой. Он не хотел себе еще больших сложностей. Настойчивость этого Сики вызвала в нем раздражение и, похоже, еще больше усилило его давнее непростое отношение к полиции.

Кога оперся обеими руками о стол начальника. Нужно подождать, пока глаза не вернутся в норму… «Старческие глаза», — с досадой проворчал он.

Сегодня должно состояться еженедельное совещание с руководством. Все его мысли были заняты тем, как успеть подготовиться к выступлению прежде, чем придет на работу начальник.

В 10 часов утра началось совещание сотрудников персонала тюрьмы М. Присутствовало руководство всех департаментов, включая начальника тюрьмы Мотохаси. Исправительно-воспитательный департамент был представлен начальником департамента Сакураи, начальником отдела Такэнакой, первым заместитель руководителя Карино, вторым заместителем Мицуямой. И в конце сидел начальник службы надзора Кога.

На повестке дня стояло несколько тем, но самым серьезным предметом обсуждения была «проблема Кадзи».

Слушая подробное разъяснение Сакураи, Мотохаси сидел, скрестив руки. В комнате стояла тишина. Реплики, отпускаемые начальником тюрьмы, становились для всех сотрудников руководством к действию, обязательным для соблюдения правилом, микроклиматом, устанавливаемым во всем учреждении.

Мотохаси посмотрел на Сакураи.

— День рождения инспектора полиции послезавтра, да?

— Да, совершенно верно.

— И что, на самом деле может покончить с собой?

На лице у него было написано, что он просит прощения за подобный вопрос в духе журналистов.

Сакураи обменялся взглядами с Когой.

— По этому вопросу попрошу доложить начальника службы надзора Когу.

Тот с замиранием сердца поднялся, держа в руках записи.

— Докладываю о результатах наблюдения в отношении номера триста сорок восемь. Вчера с момента процедуры приема и до отбоя ничего особенно необычного замечено не было. Вечером я приказал ночному дежурному делать обход не каждые пятнадцать, а каждые десять минут: все было нормально, заключенный спокойно спал. Утром он рано встал, съел завтрак полностью, ничего не оставив. Ведет себя послушно, никаких возражений в отношении персонала не проявлял. Только что я наблюдал за тренировкой новичков, проводившейся на спортивной площадке: вместе со всеми вновь прибывшими он, следуя руководству сотрудника специальных войск полиции, активно участвовал в занятии по строевой подготовке. У меня всё.

Поскольку Мотохами задал вопрос: «А каково твое мнение?» — уже опустившемуся на стул Коге пришлось опять встать.

— На данный момент никакого нестабильного поведения, которое наблюдается у тех, кто собирается покончить с собой, я не заметил.

— Ты хочешь сказать, что самоубийство вряд ли возможно?

Поскольку сотрудники общего отдела будут внимательно изучать протокол совещания, Кога не стал кивать.

— Утверждать наверняка не могу.

Когда он произнес эти заранее заготовленные слова, Мотохаси нахмурился и обратил свой недовольный взгляд на начальника финансового отдела Ямамуру.

— А что с осмотром личных вещей?

Тот торопливо глянул в лежащие перед ним бумаги.

— Похоже, вещей было немного. Кошелек, наручные часы, водительские права. Кроме этого, только одежда и нижнее белье. Никаких особенных вещей.

Все присутствующие вспомнили про дело о попытке самоубийства, случившееся полгода назад. У заключенного, который пытался повеситься в камере, нашли дощечку с именами покойных родителей[59].

Мотохаяси громко вздохнул.

— В таком случае получается, что прокуратура нас обманывает?

Никто не ответил. Мотохаси занимал высокую должность начальника тюрьмы. Поскольку всем было очевидно, что он считает себя равным прокурору, они не знали, нужно ли им поддерживать его.

— Вообще мне совершенно непонятен смысл слов о том, что он умрет в пятьдесят лет или в пятьдесят один год. Может быть, прокурорская братия еще что-то скрывает от нас?

После этих слов все закивали.

Кога тоже думал об этом. В той самой статье газеты «Тоё» все не ограничилось лишь наполнением «двух дней неизвестности». В ней говорилось о том, что полиция и прокуратура сговорились и, скрыв факт поездки Кадзи в Кабукитё, подменили его на информацию о том, что он бродил в пределах префектуры в поисках места, чтобы умереть.

Эта статья, которая, несомненно, была первоклассной сенсацией, исчезла, как призрак. Остальные издания не перепечатали у себя эту статью, и в телевизионных новостях об этом тоже не было ни слова. Ни в отправленных сюда документах из прокуратуры, ни в протоколе слушания дела в суде не встречалось слово «Кабукитё». Существует вероятность того, что статья в «Тоё» содержала ложные сведения. Однако также было несомненно то, что в этой тюрьме, начиная с ее начальника и вплоть до рядовых надзирателей, не было никого, кто сомневался бы в сокрытии правды. Дело в том, что у каждого было два-три горьких воспоминания, связанных с сокрытием невыясненных фактов.

— Скажем, в молодости он совершил ошибку, и у него родилась дочь, которая работает в Кабукитё. Перед тем как прийти с повинной, он встретился с ней и уговаривал ее устроиться на нормальную работу, — внезапно сказал Мотохаси и оглядел присутствующих. Все выглядели застигнутыми врасплох, и только льстец Карино, утвердительно кивнув, сказал: «Вполне возможно».

«А как же насчет «Человеку суждено жить под небом лишь полвека»?» — раздраженно подумал про себя Кога.

Словно услышав его, Мотохаси исправился: «Нет, возможно, сын», — и пустился рассуждать, блистая своими познаниями:

— Человеку суждено жить под небом лишь полвека. Танец и песня «Ацумори» из танцев Ковака, которые любил Ода Нобунага. А на самом деле это история гибели Ацумори от руки Кумагаи Наодзанэ в битве в Ити-но тани[60]. Кумагаи повалил не успевшего бежать Ацумори, но, узнав, что тот такого же возраста, как и его сын, пожалел его.