Три стороны моря - Александр Борянский

— Я видел там эту женщину и разговаривал с ней.

Диомед не ответил. Он смотрел на Одиссея, как тот мучается и как старается не замечать своих мучений. Диомед был воин, суровый воин и ничего больше.

— Ты не герой, Одиссей. Ты — безумец.

— Если Менелай захочет, я найду ему Елену.

Он сел на песок, голова кружилась. Диомед стоял над ним.

— И если тебе надо, чтобы я ее нашел, — добавил Одиссей.

— Ты безумец. Но тебя любит кто-то из бессмертных, — сказал Диомед.

Душа Гектора попрощалась с телом и отлетела прочь от этой войны. Кассандре пришли в голову первые рифмованные строфы бесконечной поэмы. Парис глубокой ночью, когда Елена заснула, натягивал тетиву и думал об Ахилле.

Одиссею приснился горячечный сон. В нем богиня Афина, издевательски улыбаясь, спрашивала: «Ты хочешь ее? Хочешь?» И во сне он открыл, что богиня Афина уже снилась ему, и довольно часто.

Богиня Афродита никому не приснилась: ни Парису, ни Елене Прекрасной, ни Прекрасной Елене. Прекрасной Елене пыталась присниться богиня Исида, но что-то мешало.

«Ты больше не безмолвный сфинкс, очаровательный убийца», — явилась темнокожей девушке загадочная фраза. Но она продолжала спать, а наутро фразу не вспомнила.

— Фебби, у меня очень сложное положение! Я не понимаю, что делать. Этот Одиссей, он влюбился в одну из Елен, ты представляешь?!

— Ну и что?

— Ну как же что?!

— Любовь — твоя зона. Твори свою волю, кто тебе может помешать?

— Смотри! Парис мой избранный. Это, конечно, не значит, что он не может поделиться девчонкой — на то он и мой избранный, а не чей-то еще. Но если я сохраню любовный треугольник, то отдам девушку моего Париса избранному Ники, ты понимаешь? Будь Одиссей приблудным псом, я бы мало сомневалась.

— Да, ты даришь Нике часть своего рейтинга.

— Но если я разрушу любовный треугольник, то пойду против себя и сыграю в пользу Джуны. Тем более что закон верности начнет утверждать мой Парис! А вдруг, чего доброго, он вздумает ревновать?!

— Ревность — знак Джуны.

— Они сделали мне эту… как говорят подопечные Кришны? Они поставили мне вилку!

Афродита всплеснула руками, отчего стала еще прекрасней.

— Ты не представляешь, прошлой ночью я не знала, кому и как присниться!!!

— Бедняжка Венчик, — посочувствовал златокудрый. — Это как если бы Агамемнон вдруг начал декламировать мою «Илиаду».

— Еще не было так, чтобы два избранных сошлись на одной женщине.

— А еще ее Тезей раньше украл.

— Фебби, это же не та! Надо же, даже ты перепутал! Чего мы тогда хотим от несчастных троянцев и ахейцев?!

— Да, в общем, только рейтинга, Венчик, больше ничего.

— Причем Ника клянется, что это не ее идея натравить своего избранного на женщину моего Париса.

— Ника обычно не врет, — сказал Аполлон.

— Так что же это — свободная воля смертного?!

— Бывает и такое в подлунном мире, Венчик.

— С избранными?!

— И с ними тоже. Мне кажется, ты немножко ошиблась с выбором.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты выбрала Париса. Мне кажется, лучше бы ты выбрала эту темнокожую дамочку.

— Почему?

— Нам всем было бы спокойнее.

Может, пора объяснить, что такое избранный?

Да, пожалуй.

И все остальное…

Но сейчас, сейчас, чуть позже, когда будет маленькая пауза.

Это не было советом, это просто Диомед исполнил пожелание Одиссея поговорить с Менелаем. Но поговорить с Менелаем о Елене в отсутствие его брата Агамемнона было невозможно. Или почти невозможно: в нынешней ситуации это было опасней даже ночного визита в осажденную Трою.

В шатре сидели братья Атридесы, их стратег Диомед, их самый старый союзник Нестор и целый басилевс целой армии в 13 кораблей Одиссей.

Для совета не хватало Аякса, Ахилла, Идоменея и еще двух десятков вождей, о которых редко вспоминали летописцы, но всегда помнил Агамемнон.

— Они оскорбили нас так явно для того, чтобы мы не могли уйти отсюда.

Агамемнон был озабочен и печален. Видя вождя таким, Одиссей прощал ему власть, богатство, силу и плодородие аргосских виноградников.

— Они поставили меня перед очень плохим выбором. Если хетты придут на помощь, мы будем воевать с сильным противником, долго и трудно, непонятно за что. Если мы отступим, я потеряю союз. Ахайя не простит унижения.

— Когда ты собирал племена, мы обсуждали каждого, — высказался Диомед.

— Я бы снова пошел сюда! — стиснул кулаки Менелай. — Снова и снова!

Одиссей не мог знать, что, глядя на подставную Елену там, на поле, после поединка с Парисом, Менелай думал о том, с каким удовольствием он бы принял ее вместо настоящей.

— Мне кажется, Менелай не зря хотел бы прийти сюда снова и снова, — осторожно произнес Одиссей.

Уже оказавшись на этом маленьком семейном совещании, Одиссей прыгнул на пять шагов вперед по сравнению со всеми вождями западных островов, которые были прежде и будут в ближайшем будущем. Две скалы и десять коз…

— Что ты имеешь в мыслях, юноша? — спросил Нестор.

— Мудрый Нестор, у тебя даже я юноша, — усмехнулся Агамемнон.

— Одиссей предлагает пробраться в город, — сказал Диомед.

— В какой город? — не понял Менелай.

Одиссей и Диомед переглянулись.

— На равнине только один город, — ответил Менелаю Диомед.

Агамемнон нахмурился. Потом лицо его просветлело. Вождь засмеялся.

— Ты хочешь подарить нам его жену, привести на веревочке?

— Я хочу выяснить, где она, — отвечал Одиссей без тени улыбки.

Агамемнон покачал головой.

— Если ты по дороге хотя бы выяснишь, каких союзников они ждут…

— То благодарность вождя вождей уже будет подобна июльскому дождю, — скромно завершил Одиссей.

— Да, — подтвердил Агамемнон.

— Мне достаточно твоей дружбы. И твоей, Менелай.

— Эх, какие интересные пошли молодые люди!.. — сказал Нестор. — С прежними молодыми людьми не о чем было поговорить. Нельзя было с ними разговаривать. Взять хоть Геракла, хоть твоего отца, Диомед. Хоть этого…

Тут Нестор сбился. В доме Атридесов имя Тезея было столь же запрещенным, как в доме царя Приама имя Геракла.

— Скажи, Менелай, — обратился Одиссей, — у твоей жены была какая-то особенность в произнесении слов?