Моя любимая свекровь - Салли Хэпворс

К семи вечера все дети спят на втором этаже.

К восьми вечера люди снова проголодались, и я заказываю пиццу.

Насколько мне известно, Диана все еще в гардеробной. Я сказала гостям, что она плохо себя чувствует и прилегла, – я очень надеялась, что гости воспримут это как намек, что надо расходиться, но они, кажется, не понимают.

В десять вечера я делаю поднос сэндвичей и отправляю его по кругу. Нетти в стельку пьяна, и Патрик в таком же состоянии. Олли относительно трезв, и как только отбывают Пит и остальные его кузены, приходит, чтобы помочь мне с Нетти.

– Возьми сэндвич, Нетти, – уговариваю я. – Заварить тебе еще чашку чаю?

Нетти угрюмо качает головой:

– Я хочу вина.

– Думаю, тебе хватит, сестренка, – говорит Олли. – В любом случае вино у нас кончилось.

– Мама даже на похоронах собственного мужа экономит на выпивке, – бормочет Нетти.

Я снова пытаюсь вложить ей в руку сэндвич с ростбифом и хреном, но она его отталкивает.

– Она даже не спустилась сюда поговорить с людьми! Я думала, она с бóльшим уважением отнесется к памяти отца. А теперь, вот увидите, она продаст дом! И получится, словно папы вообще тут никогда не было.

– Сомневаюсь, что она так сделает, – пытаюсь успокоить ее я.

– Еще как сделает, – говорит Нетти. – Я свою мать знаю. Она, вероятно, оставит все свое состояние приюту для бродячих собак.

Я ухожу от них на кухню. Мне нужно разгрузить посудомоечную машину, а Нетти все равно не в состоянии разговаривать. Я думаю о Диане, которая сидит в той огромной комнате. Интересно, сдвинулась ли она с места после моего ухода? Я собираю для нее тарелку сэндвичей и завариваю чай, а потом поднимаюсь в ее комнату. Она уже лежит в постели, но глаза у нее открыты. Она смотрит в стену.

– Патрик и Нетти еще здесь, но я закажу им такси. В доме более или менее прибрано, но завтра я вернусь и помогу тебе пропылесосить и помыть полы.

Диана смотрит на меня, сквозь меня.

– Я принесла тебе сэндвичи и чай на случай, если тебе захочется.

Я жду, но она не отвечает, поэтому я поворачиваюсь и иду обратно по коридору. Уже переступая порог, я слышу слабые слова:

– Спасибо, дорогая.

ДИАНА

ПРОШЛОЕ…

Именно Том настоял на том, чтобы Олли никогда не узнал, что он не настоящий его отец. Поначалу я с ним не соглашалась, но Том был непреклонен.

– Сомневаюсь, что надо лгать ему, Том. Не следует лгать детям.

– Люди всегда так говорят. Но почему это должно быть обязательным правилом? Давай попробуем проанализировать минусы и плюсы, а? Если не скажем Олли, то рискуем, что он когда-нибудь узнает и обвинит нас в том, что лишился возможности общаться со своим биологическим отцом, который вообще не хотел, чтобы он появился на свет. А каковы преимущества, если мы не скажем? Олли будет считать, что родился в семье, где двое родителей любят друг друга, а сам он желанный ребенок. Он будет считать, что у него есть настоящая сестра. Он будет так же адаптирован, как и другие детей из полных семей. Почему мы должны отказывать ему в этом, чтобы он не мог потом обвинить нас? В конце концов, зачем еще существуют родители, если не затем, чтобы винить их во всех своих бедах?

Том был настолько непоколебим, что я согласилась. В его логике, возможно, были изъяны, но, если он готов хранить секрет до самой смерти ради блага моего сына, я не могла спорить. Я сочла, что как раз такое решение и принял бы истинный отец.

Поэтому я позволила ему его принять.

«Тома здесь нет».

Я так долго пыталась не быть слабой, что забыла, как это прекрасно. Сколько я себя помню, я должна была быть сильной ради своей семьи. В том, чтобы быть сильной, есть свои преимущества. Это заставляет тебя считать, что ты способна взвалить на себя что угодно и выстоять. Именно поэтому я прожила свою жизнь так, как прожила: упорно работала, не предавалась лени или унынию, не принимала слабость в себе или других. Но силу переоценивают. А быть слабой – лениться и унывать – удивительно приятно.

«Тома здесь нет».

Лежа на диване внизу, я смотрю в незажженный камин. Уборщица приходит по вторникам и четвергам, а сегодня среда, и это облегчение. А еще можно отменить уборку. Я сама могу прибраться в доме.

– Не будь смешной! – произносит у меня в голове голос Тома.

А что тут смешного? Честно говоря, уборщицы всегда были для меня скорее помехой. День уборки для меня всегда означал сначала яростное снование по дому, чтобы убедиться, что меня не сочтут неряхой, а потом необходимость исчезнуть, потому что сидеть дома и бездельничать, пока какая-нибудь девушка (неизменно иностранка) трудится до седьмого пота, вытирая грязь с унитаза моего мужа, было слишком ужасно, просто невыносимо. Том не разделял моих страданий из-за уборщиц. Будь он дома, то валялся бы на диване с газетой и чашкой кофе в руке. Помню, однажды я наблюдала, как он поднял одну ногу, потом другую, пока девушка пылесосила под его ботинками. Он подмигнул ей, и она хихикнула. Только Тому такое сходило с рук.

«Тома здесь нет».

Я не одинока. Есть люди, которым я могу позвонить, и они составят мне компанию. Олли всегда готов приехать. Я знаю, что он в мгновение ока бросит свой офис и придет, радуясь возможности сделать что-то хорошее для своей старой мамы. Вероятно, именно по этой причине его бизнес идет ко дну, – у него сбита шкала приоритетов. Он должен сидеть на работе и зарабатывать на жизнь, чтобы содержать жену и детей.

Нетти приедет, если я попрошу, – если только она не занимается чем-то связанным с рождением ребенка. В ее иерархии приоритетов я занимаю довольно высокое положение, но не самое высокое, как и следует. Кроме того, у меня такое чувство, что у нее свои проблемы. С тех пор как Патрика заметили в Дейлсфорде, до меня стали доходить кое-какие слухи. Кто-то видел его в Брайте, кто-то – в Олбери. Патрик, как оказалось, ведет бурную жизнь. Когда-то я бы прямо спросила его, что он может сказать в свое оправдание. Теперь я едва могу найти в себе силы встать с постели.

Я могу позвонить Кэти, Лиз или Джен. Они все звонили и присылали СМС, предлагали принести еду или сводить меня куда-нибудь. Пару дней назад Лиз удалось уговорить меня пойти в «Бэтс» выпить пару бокалов, но я все еще не совсем пришла в себя. Нормальная жизнь мне просто не по плечу, я еще не готова к норме. Том мертв. Мне нет дела до чьей-то невестки или чьей-то ссоры с мужем или забавной истории про проблемы с недержанием мочи и собачьей площадкой. Все это меня не волнует.

Потому что Тома здесь нет.

Я скучаю по нему. Даже неделю назад, когда Том был едва жив, я все еще могла дотронуться до него. Он всегда был теплым, как любой человек. Тепло и было его сверхсилой. Люди хотели, чтобы он их направлял. Друзья хотели быть рядом с ним. Наши дети любили его больше всех.