Между «привет» и «прощай» - Эмма Скотт

–Она приедет завтра на семейный обед.

–А как поживают остальные? Если отбросить оползни.

С тех пор как мы с Эшером начали отношения на расстоянии, то довольно тесно общались, и все же сейчас, услышав от него новости, я воспринимала все несколько иначе. Пусть мы часто болтали по телефону, созванивались по видеосвязи или проводили по несколько дней здесь или в Сиэтле, все казалось другим.

«Почти что невозможным».

–У них все отлично,– произнес Эшер.– В Рождество всегда начинается самый сезон, а в этом году отбоя нет от клиентов. Они довольно быстро расширяются.– Эшер лениво запустил пальцы мне в волосы.– В местных водах обитают горбатые киты, и Морган хочет организовать морские экскурсии, чтобы туристы могли с ними сфотографироваться.

–Гениальная мысль.

–Это будет просто невероятно. Может, звучит странно, но видеть китов вблизи, наблюдать, как они прыгают над волнами, как матери заботятся о детенышах… своего рода духовный опыт. Особенно в феврале, когда они повсюду. Ты должна их увидеть.

Он пристально взглянул мне в глаза, отчетливо дав понять, что хочет сказать на самом деле.

«В феврале ты должна быть здесь».

Внутри все упало, когда я поняла – не только Синтию раздражало текущее положение дел.

–Думаю, это будет здорово.– Я слабо улыбнулась и отвела взгляд.

Эшер тут же напрягся – его явно не устроил мой ответ.

–Да.– Отодвинувшись, он сел на кровати и натянул пижамные штаны.– Будет здорово.

–Для меня февраль – тоже важный месяц,– легкомысленно проговорила я.– Похоже, меня ждет церемония награждения.

–Да?– Эшер оглянулся через плечо.

–Мой ролик о сноубордистах номинировали на премию «Клио».

–Серьезно?– С его лица исчезло напряжение.– Фейт… это чертовски здорово. Я так рад за тебя.– Он забрался обратно в постель и поцеловал меня.

–И более волнительно, чем я думала. Когда Терри твердил, что так и будет, я ему вроде как не верила.

–А я не сомневался.– Эшер натянуто улыбнулся.– Это нужно отпраздновать. Приезжая сюда, ты еще ни разу не посещала луау[15]. Может, сейчас идеальный повод.

–Звучит заманчиво, но… На церемонии награждения мне не помешают для поддержки горячие руки пожарного.– Я криво улыбнулась.– Я надеялась, ты будешь там со мной.

«Вот, теперь мы оба выложили карты на стол».

Эшер снова напрягся. Похоже, он ничуть не больше меня хотел менять собственную жизнь.

–Посмотрю, что можно сделать,– наконец проговорил он.– Вокруг постоянно что-то случается…

–О,– выдохнула я, ощущая, как что-то сжалось в груди.– Конечно, решим по ходу дела.

–Я приму душ.– Эшер поднялся с кровати.

Я откинулась на подушки, глаза защипало от подступающих слез.

–Я побуду здесь,– пробормотала я.

«По крайней мере, в ближайшие несколько дней. Но что потом?»

* * *

На следующий день мы навестили родных Эшера. Калео заметно подрос с нашей последней встречи, Моми в инвалидном кресле выглядела еще более хрупкой, словно она постарела на несколько лет. Но все они казались счастливыми, смеялись, болтали, поддразнивали друг друга – вели себя как семья, о которой всегда мечтал Эшер и какой у меня никогда не было.

«Он их не бросит,– с замиранием сердца подумала я.– Да и зачем ему это?»

Моя номинация на премию наделала много шума. Налани испекла лаймовый пирог, Морган поджарил ребрышки и приготовил картошку фри. Мы уселись на веранде, внизу расстилался океан, вокруг все утопало в зелени. Я то и дело ощущала на себе взгляд Эшера, жесткий и напряженный. В этом не было ничего нового. Обычно между нами в воздухе витал безмолвный вопрос – когда же мы останемся одни и снова сможем заняться сексом. Однако сейчас в его глазах читалось нетерпение другого рода.

«Боже, насколько же проще быть безответственной любительницей вечеринок!»

После ужина я сидела с Моми на веранде, Эшер и Калео гоняли футбольный мяч, Морган делал снимки. Налани ушла к соседке, отнести несколько лаймов с дерева.

Я ощутила, как пожилая женщина перевела взгляд с Эшера на меня.

–Он хороший,– вдруг проговорила она.– Но беспокоит меня.

–Почему? Что-то случилось?

–Нет, милая. Он здоров телом, но дух его… весьма встревожен.

–Но почему?

–Он застрял между тем, что считает своим долгом, и желаниями собственного сердца.

Я поерзала на стуле.

–И что это может быть?– прочистив горло, неуверенно спросила я.

Моми поджала губы и немного помолчала, а потом заговорила, словно сама с собой.

–Он так и не простил отца, бросившего их еще в детстве, и мать, оставившую их из-за зависимости. Он носит гнев в себе, а это вредно для души.– Она решительно кивнула головой.– Ему нужно пройти Хо'опонопоно.

–Хо'попо… что?

–Это полинезийская традиция прощения и исцеления. Очень древняя и глубокая, но очень простая. Нужно только сосредоточиться на объекте раздора и сказать: «Мне жаль, пожалуйста, прости меня. Спасибо, я люблю тебя».

Я нахмурилась.

–Зачем Эшеру просить прощения у родителей? Это ведь они все испортили.

–Не у них. Он должен простить себя.– Она взглянула на меня темными глазами.– А еще поблагодарить себя за силу и доброту и полюбить таким, как есть. Хо'опонопоно – это исцеление, а не искупление.

Моми посмотрела на моего пожарного, который раскручивал в воздухе Калео. Мальчик визжал от смеха.

–Эшер считает, что все должно оставаться неизменным, находиться под его контролем – потому что верит, что так он сам будет в безопасности. Но жизнь не стоит на месте. Она полна впечатлений, и порой нелегких. Однако трудности лишь открывают двери в наши сердца, которые в противном случае остались бы заперты. Пренебрежение со стороны родителей – тяжкое испытание, но Эшер должен попытаться увидеть в нем дар, который помог ему стать таким, как есть – хорошим, добрым, заботливым.– Она коснулась скрюченными пальцами моего запястья и улыбнулась.– Полагаю, его чувства к тебе – одно из впечатлений, что он не в силах контролировать, как бы сильно ни пытался. Но они открывают двери в его сердце.

–В мое тоже,– прошептала я.– Я ощущаю, будто только начинаю контролировать собственную жизнь и создавать нечто настоящее в Сиэтле, но чувства к нему… они просто зашкаливают. Я не знаю, как быть дальше. В отношении… нас.

Моми похлопала меня по руке, потом сложила ладони на коленях.