Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам - Эдуард Филатьев

Павел Лавут:

«Это радовало Маяковского. На оставшихся запасных афишах прямо по тексту красным напечатали: „Выставка продлена“. В таком виде они и красовались на улицах Москвы».

В девятом номере журнала «Огонёк» за 1930 год говорилось следующее:

«Комсомольцы, рабочие и вузовцы, переполнившие тесную аудиторию клуба, единогласной резолюцией требовали дешёвого (копеечного) издания Маяковского, широкого проведения работ Маяковского во все программы школ и вузов, обращения к Совнаркому о награждении Маяковского званием Народного поэта Республики».

Аркадий Ваксберг:

«Свыше пятисот человек приветствовали Маяковского 15 февраля на церемонии закрытия – он всё равно был подавлен. Ещё больше, чем на открытии».

О том, присутствовали ли на этом мероприятии Брики, документальных свидетельств обнаружить не удалось. Есть лишь воспоминания художника Бориса Ефимова о том, как однажды он вместе с братом Михаилом Кольцовым (примерно в середине февраля) зашёл в Гендриков переулок:

«Там происходило застолье в довольно узком кругу перед поездкой Бриков в Германию…

Не помню, как возникла тема о сенсационном исчезновении в Париже генерала Кутепова, о чём много писали газеты. И тут Лиля Юрьевна неожиданно, улыбаясь, сказала:

– А, между прочим, тут, за столом, кое-кто причастен к этому делу. Это ваша работа, Снобик?

Эльберт, занятый поглощением салата, не торопясь вытер рот салфеткой и с хитрым видом ответил:

– Да, ну что вы, Лилечка, зачем мне нужен этот Кутепов. Разве я похож на похитителя? Посмотрите на моё честное лицо».

Да, это был тот самый Лев Гилярович Эльберт, с которым Лили Брик поехала в 1921 году в Латвию. Теперь он, возглавивший отделение внешней разведки ИНО ОГПУ, провожал её в очередной зарубежный вояж.

Осип Максимович и Лили Юрьевна покинули Москву во вторник 18 февраля 1930 года. А в книге В.А. Катаняна «Маяковский. Хроника жизни и деятельности» про отъезд Бриков вообще не говорится ни слова. Почему? Разве этот вояж не являлся частицей (причём весьма важной и очень существенной) биографической «хроники»!

Незадолго до отъезда Лили Юрьевна приехала к матери и сёстрам Маяковского и сказала им слова, которые запомнились Людмиле Владимировне Маяковской:

«Володя стал невыносим. Я так устала! И мы с Осей решили съездить в Лондон к маме».

Валентин Скорятин к этим её словам добавил другие (такие же):

«…"я просила В. купить лекарства, и он не принёс", „невозможный характер“, „я больше не могу его терепеть“, „избавьте меня от него“ (это из дневниковых записей Л.В.Маяковской, передающих слова Л.Ю.Брик)».

Зачем она это всё сказала?

Не говорят ли её слова о том, что ей было хорошо известно, зачем они едут в Лондон, и им надо было заранее откреститься от поэта, который оставался в одиночестве?

На вокзале Бриков провожал Маяковский. Лили Юрьевна и Осип Максимович очень торопились.

Аркадий Ваксберг задался вопросом:

«Сами ли они так спешили, или их подстёгивала чья-то невидимая (для нас невидимая) рука?»

В воображении Валентина Скорятина момент расставания предстал так:

«Трогается поезд. Прощальные взмахи рук. Ёкнули ли сердца отъезжающих? Пронзило ли предчувствие Лилю Юрьевну, что расстаётся с поэтом навсегда? Понимают ли Брики, как тяжело их другу? И всё же уезжают? Оставляют одного? Вполне осознанно лишают его своей поддержки? Какими словами можно передать то, что творилось в душе Маяковского?

Вижу его одинокую фигуру на перроне…»

Тридцать семь лет спустя, давая интервью македонскому журналисту, Лили Брик сказала:

«Он нас провожал на вокзале, был такой весёлый…»

19 февраля с пограничной станции Столбцы, что неподалёку от Польши, Брики отправили Маяковскому телеграмму:

«Крепко целуем твои Кисы».

24 февраля Маяковский послал им вдогонку письмо, в котором сообщил:

«Валя и Яня примчались на вокзал уже, когда поезд пополз. Яня очень жалел, что неуспел ни попрощаться, ни передать разные дела и просьбы. Он обязательно пришлёт письмо в Берлин».

«Валя и Яня» – это, как нетрудно догадаться, всё те же ближайшие друзья Бриков и Маяковского – супруги Аграновы, Валентина Александровна и Яков Саулович. Что за «дела» и «просьбы» рвался передать уехавшей чете друг «Аграныч», Владимир Владимирович, разумеется, расшифровывать не стал.

Аркадий Ваксберг прокомментировал письмо поэта так:

«Эти загадочные строки дали впоследствии основания антибриковской рати предложить версию, будто Агранов должен был передать с Лилей и Осипом какие-то задания чрезвычайной важности. Но разве такие задания даются на перроне вокзала перед отходом поезда? И разве важные секретные документы (предметы?) отправляются с курьерами, не защищёнными диппаспортами и, значит, подлежащими таможенному досмотру по обе стороны границы? Наконец, что же это за шпионский „патрон“, который опаздывает к отбытию своих агентов? Уж мог бы тогда, ради столь важного дела, задержать их отъезд на пограничной станции и отправиться им вдогонку».

О том, чем предстояло заниматься Брикам в Берлине, и чем они на самом деле там занимались, никаких документальных свидетельств, разумеется, нет. Известно лишь, что они часто (надо полагать, «с научной целью») посещали кинотеатры, в которых демонстрировались новинки той поры – звуковые кинофильмы. Осип Максимович к тому же (как о том пишет Бенгт Янгфельдт) прочёл…

«…публичную лекцию на немецком языке о новейшей литературе в Советском Союзе. Выступление в Берлине прошло с успехом, но у рапповцев в Москве оно вызвало сомнение по поводу правомерности Осипа: на самом ли деле он говорил то, что надо?»

Судя по всему, отказ во въездной английской визе, полученный Бриками ещё в Москве, был не очень категоричным. Поэтому 5 марта они уже в Берлине снова обратились в посольство Великобритании и, в ожидании ответа, взялись за дела гепеушные. Об этом в переписке Лили Юрьевны с Маяковским кое-какая информация сохранилась. 8 марта она написала:

«…обязательно скажи Снобу, что адрес я свой оставила, но никто ко мне не пришёл, и это очень плохо…

Люби меня, пожалуйста.

Я тебя очень, очень люблю и очень-очень скучаю.

Целую ужасно крепко».

«Снобом», «Снобиком», как мы помним, называли старого друга семьи Бриков и Маяковского – Льва Эльберта, незадолго до этого возглавившего 1-е отделение (нелегальная разведка) иностранного отдела ОГПУ (ИНО ОГПУ). Из Лилиного письма следует, что Лев Гилярович тоже дал Брикам какие-то поручения, выполнение которых у них по каким-то причинам срывалось.