Скиталец - Дмитрий Видинеев

Ольга опустила голову, закрыла глаза. Ей теперь оставалось только ждать. Никакого торжества она не испытывала, напротив, чувствовала досаду. С одной стороны, понимала, что Виталий Аркадьевич заслужил наказание, но с другой – не желала ему такой смерти. А он сейчас мучился, задыхался, сходил с ума от ужаса – Ольга не сомневалась в этом. Она зажала уши ладонями, ей не хотелось слышать чертов гул.

Усилием воли выкинула из воображения образ умирающего в муках старика. Представила себе окно, за которым падал снег. Пушистые снежинки кружились и кружились в воздухе, кружились и кружились… Так мирно, так безмятежно… В детстве она любила смотреть, как за окном падает снег, это очаровывало ее и отправляло в мир прекрасных фантазий.

Гул начал стихать, но прошло еще немало времени, прежде чем Ольга открыла глаза.

Под потолком возле люстры кружилось несколько мух, зато ими густо был усеян пол, некоторые еще трепыхались.

Виталий Аркадьевич лежал возле шкафа. Щеки старика были раздуты, открытый рот и ноздри забиты темной массой из дохлых насекомых.

Ольга с отвращением отвела взгляд от страшного зрелища и тут же выругалась. Она увидела, какой ущерб старик нанес теми двумя выстрелами.

Во-первых, пострадала замечательная картина, которую Ольга приобрела на московском аукционе за три тысячи долларов. Пуля попала точно в центр натюрморта.

А во-вторых – Сеня. В панике нажав на спусковой крючок, старый учитель умудрился снести маленькому кадавру часть черепа. Сеня бешено вращал глазами, а в ужасающей ране, чуть выше виска, пульсировала черная маслянистая субстанция. Сидящий рядом Эдик косился на мальчика, что-то мычал и ворочал нижней челюстью, стараясь выпихнуть кляп изо рта, по его мясистому носу ползала крупная навозная муха.

Ольга ожесточенно ударила ногой по креслу. Все сегодня шло наперекосяк! Долгожданное наказание Лира не принесло удовлетворения, а теперь и дома проблем прибавилось. Обычно ей не везло в первые дни новолуния, но до них-то еще полмесяца!

Погано. Однако размышлять о каверзах провидения сейчас не было времени. Чувствуя, как мерзко хрустят под ногами мухи, Ольга быстро покинула гостиную, взбежала по винтовой лестнице на второй этаж и распахнула дверь спальни.

– Не было печали, – проворчала и осеклась, приказала себе не нервничать, ведь то, что она сейчас собиралась сделать, требовало ясности ума.

Подошла к полке, взяла большую шкатулку, содержимое вытряхнула на кровать. Это были листки и бумажные полоски с магическими письменами. Большинству формул Ольгу научили колдуны, из тех, кто не захотел умирать, но некоторые, методом проб и ошибок, она составила сама, чем очень гордилась.

Разворошила бумаги.

Ага, вот то, что нужно. Она взяла три полоски, стянутые скрепкой. Формула на них была проста, как все гениальное, но на то, чтобы ее составить, у китайского колдуна Сяолуна, жившего три века назад в провинции Шэньси, ушло тридцать лет. Впрочем, радовался он не долго, на следующий же день его отравил собственный ученик, который продал формулу придворному колдуну Юншену за целое состояние. У всех древних заклинаний была своя история, чаще всего кровавая. За тайные знания велись войны, летели головы с плеч, а святоши становились убийцами. Тамплиеры, массоны, оккультисты из «Аненербе», агенты Отдела «П» и Ватикана – все они шагали по трупам в поисках непостижимого.

Ольга подошла к подоконнику, на котором лежали зажигалка, пачка сигарет и стояла массивная стеклянная пепельница. Сосредоточилась, закрыв глаза. Сделала глубокий вдох и выдох, вдох – выдох. Раньше для совершения даже не очень сложного заклинания ей требовалась медитация, но сейчас хватало нескольких секунд полной концентрации.

Она представила себе деревню с высоты птичьего полета. Образ получился четким, ярким, как раз то, что нужно. Не открывая глаз, взяла первую полоску с формулой, положила ее в пепельницу и подожгла.

В воображении деревню накрыло полупрозрачное марево. Дома, деревья, подворья теперь виделись как через мокрое стекло.

Подожгла следующую полоску. Если первая вызывала заклинание, то эта усиливала его. Ольга зевнула, подумала, что нет ничего важнее сна. Еще раз зевнула и поднесла зажигалку к третьему лоскутку бумаги, с закрепляющей формулой.

Вот и все, ничего сложного. Однако Ольга отлично знала, что почти у всех глобальных заклинаний есть побочные эффекты. Один из ее учителей, колдун Матвей Черноморский, называл это «магическим похмельем». И обычно побочные эффекты давали о себе знать не сразу. Ольга не сомневалась, что через неделю почувствует себя настолько ужасно, что пару дней не сможет с постели подняться, – состояние, схожее с ломкой наркомана. Но она знала, на что идет, когда бумажные полоски сжигала, – сегодня ей нужен был покой и никаких сюрпризов.

Ольга открыла глаза, взяла пепельницу и сдунула пепел в окно.

– Спите и не просыпайтесь, – сказала тихо.

* * *

Пожилая женщина, которую все в Сорокино называли Нюрка Самогонщица, наконец-то решила позвонить в полицию. Минут десять назад она услышала странные громкие хлопки, похожие на выстрелы. Бах! Бах! – ну точно, кто-то стрелял. Вон даже мальчишки возле колонки переполошились, тоже слышали! А еще эти мухи проклятые. Откуда их столько? Нюрка не на шутку перепугалась, когда увидела над домом этой наглой девицы Ольги целую тучу мух. В голову даже полезли мысли о казнях египетских.

Прибежала домой, схватила сотовый, который ей внучка подарила… И тут гражданская сознательность пошла на спад. Вспомнилась батарея бутылок с самогоном в погребе. Подумалось, что полицию могли уже и соседи вызвать. И вообще, была ли стрельба? Могло ведь и показаться.

А еще так спать хотелось, чуть рот не порвала зеваючи. Будто неделю не спала… К дождю, наверное…

У жителей Сорокино слипались глаза. Люди, забросив дела, шли к своим кроватям, некоторые засыпали прямо на улице.

Две старушки клевали носами, сидя на скамейке.

Необъятных размеров женщина, как огромная гусыня поднялась на крыльцо своего дома и почувствовала сильную усталость. Присела на верхнюю ступеньку и через несколько секунд захрапела, из ее приоткрытого рта потянулась струйка слюны.

Рабочие, которые трудились на стройке новых домов в северной части Сорокино, решили устроить «тихий час», и их бригадир охотно одобрил это решение.

А Мишка Голубев, местный пропойца, как уснул час назад в своем покосившемся сортире, так и не просыпался.

Алину начало клонить в сон в тот момент, когда она разговаривала по телефону со своим ненавистным свекром. Раз десять зевнула, слушая его стальной голос:

– Где Антон? Я выяснил, что он за тобой и Максом поехал!

– Не приезжал, – буркнула Алина.

– Он трубку не берет, раз сто ему пытался дозвониться. А ты почему на звонки не отвечала, а? И какого черта вы на юбилей ко мне не приехали? Думаешь, я все это так оставлю? Ты меня знаешь, Алина, есть вещи, которые я не прощаю, так что готовься к веселой жизни…