Рейхов сын - Сэй Алек

— Это когда он меня с Луцем в шпиёны записал? — Хальсен по-барски развалился на одном из стульев. — Ото ж. Я тогда до икоты смеялся, помнится.

— Икота у тебя от пива была, — отмахнулся майор. — Так ты представляешь, эта сволочь все никак не уймется. Опять копает. И опять под тебя.

— А чего ж не под тебя-то?

— Да под меня, это само собой, — Вилко сморщился так, словно целиком съел тот лимон, от которого в этот момент отрезал дольку. — Тут дело такое, что… В общем, ты в курсе, что твой тесть во время НЭПа был совсем небедным человеком?

— Ну, в общих чертах… Как-то не особо этим моментом интересовался.

— А Ванницкий поинтересовался. Да такого нарыл — мама не горюй. Вот ты знаешь, что тестюшка твой вместе с Троцким в гимназии учился? И что последний раз они достоверно встречались в двадцать пятом? Вижу, что не знаешь. А он, гнида, знает. Проявил бдительность, сучий кот, где не надобно.

— И… Что мне теперь с ним делать? — напрягся Хальсен.

— Ничего не делать, — нахмурился Вилко. — С ним — ничего. Я тут с Мироновым и Фекленко пообщался на эту тему приватно, и нашли мы с полковым комиссаром и комдивом для тебя выход. В прямом смысле этого слова, хе-хе.

— Ты, Арсений Тарасович, что — на увольнение из вооруженных сил мне намекаешь? — помрачнел как грозовая туча капитан. — Лады. Только я сначала этого гада придушу, потому как увольнение, если он на меня дело заведет, от лагерей, а то и расстрела не спасет, а так хоть не зря под суд отправлюсь!

— Тише ты! — рыкнул комбат. — Молодой, горячий. Никто тебя списывать не собирается. Просто наши товарищи из Республики Тува, с твоей, между прочим, подачи — кто великолепное взаимодействие наших танков и их кавалерии под Иерусалимом показал? — решили обзавестись бронетехникой. Не хватайся за сердце, Максим Александрович, все Т-35 давно отдали туркам. В общем, закупают тувинцы десять БТ-5 и столько же БА-6, хотят создавать мотомеханизированный батальон. Экипажи из тамошних добровольцев, во время войны обученные, у них имеются, а вот человека, который поможет это все организовать — нету. Ну, Николай наш Владимирович обещал через какие-то свои знакомства эту должность для тебя выбить. В Туве тебя Ванницкий не достанет, а там, если все удачно и, главное, длительно пойдет, дело и рассосется. Так что пакуй потихоньку чемоданы и покупай юрту, лошадь и стадо баранов.

— Спасибо, Арсений Тарасович, — задумчиво произнес Хальсен. — Не забуду твоего участия. Но если эта гнида под тебя все же подкопается…

— Не подкопается.

— … я его собственными руками придушу, отверну голову и скажу, шо так и було. Тем более что вместо головы у него задница.

— Как результат, фуражка на ней не держится и во время атаки он не «ура» кричит? — Вилко невесело усмехнулся. — Не волнуйся за меня, сам перевожусь скоро, да и Фекленко тоже. Гоминьдан с Японией мир заключил, Чан Кайши армию распускает, а товарищ Чэнь Дусю, соответственно, набирает. Похоже, вскорости в тех краях новая заваруха будет, вот и есть основания предполагать, что Николая Владимировича в Цзянси военным советником направят.

— А тебя? Тоже в Китай?

— Лучше Бохайского, — расхохотался Вилко. — Представляешь, какие названия на картах появятся?

Предыдущий комбат с восточными названиями городов и местностей и впрямь обращался довольно-таки неординарно: Пхеньян он называл Пьянспьяну, Улан-Батор обозвал Мужлан-Трактором, княжество Мэнцзян — Мудодзяном, но чаще названия оказывались уж совсем непечатными.

— В Японию меня через пару месяцев направляют, как военспеца. Я ж раньше на плавающих танках служил, вот и буду объяснять, как ими пользоваться, да как их починять. Своих-то у них нема, а для высадки на всякие там острова, если море не бурное, вполне подходят — вот наши их в Страну Восходящего Поца и продали все разом.

— О, как! — изумился Хальсен. — А ты разве по-японски розумиешь?

— Hai.[67]Понимаю лучше, чем говорю, но короткие фразы могу составлять. Как бы я иначе под Халхин-Голом языков допрашивал? Ай, ты чего не сказал, что чайник закипел?! — майор поспешил погасить полу залитый кипятком примус.

Это была одна из последних их встреч. Через неделю Хальсен отправился к новому месту службы, в Кызыл. Только пять лет спустя он узнал, что Арсений Вилко погиб под самый конец войны.

Коралловое море.

01 марта 1942 года, 21 час 15 минут.

Горящий авианосец являл собой величественное зрелище. Весь его экипаж уже был подобран из воды и находился на борту крейсеров и эскадренных миноносцев эскорта, а опустевшая, без единой живой души на борту, стальная махина самостоятельно, казалось, без участия человеческих рук, продолжала бороться за свою жизнь. Корабль, в который вложили душу и умение корабелы на верфи, обильно политый их потом от дня закладки до введения в строй, не желал сдаваться, хотя и был обречен — командиру одного из эскадренных миноносцев уже поступило распоряжение добить его торпедами. Горько было на душе у экипажа, которому было поручено нанести последний удар этому гордому кораблю, но стократ горше было бы, если бы он оказался захвачен врагом и появился в море под чужим флагом.

Эсминец вышел на позицию и выстрелил четыре торпеды, которые попали в объятый пламенем авианосец и взорвались с глухим грохотом. Разбитый корабль начал оседать, медленно погружаясь в океан, словно неохотно отказывался от борьбы. Он ушел под воду на ровном киле с гордо реявшим государственным флагом и еще развевавшимся на ноке рея последним флажным сигналом «Я покидаю корабль». Когда он скрылся полностью, до самого клотика накрытый волнами, раздался сильнейший подводный взрыв его артиллерийских погребов. Таков был конец авианосца «Дзуйкаку».

До сего дня война на Тихом океане шла неблагоприятно для США и их союзников. Японцы продолжали завоевание Новой Гвинеи, 9 февраля пал Батаан, Коррехидор был накануне капитуляции, и американский генерал Стилуэлл под натиском противника отходил из Бирмы, получив, по его выражению, «страшную трепку». Несмотря на успех рейдов «Саратоги» и «Йорктауна» на Маршалловы острова, Саламоа, Лаэ и даже Токио, эти авиаудары были для Японской империи подобны булавочным уколам: да, неприятны, да — болезненны, но совсем неопасны.

После рейда на Саламоа и Лаэ оперативное соединение авианосца «Йорктаун» приняло топливо от танкеров, находившихся далеко на востоке. Запасы продовольствия подходили к концу, но адмирал Кинг в Вашингтоне высказал мысль, что оперативное соединение может прожить на сухарях и фасоли, и оно осталось в южной части Тихого океана. Матросы всего соединения истово желали «этой штабной крысе» такой же диеты.

Группа авианосца «Саратога» проделала длинный путь обратно в Перл-Харбор, где предполагалось увеличить зенитное вооружение авианосца и снять с него восьмидюймовые башни, оказавшиеся малополезными и занимавшие место на палубе, которое предпочтительнее было бы предоставить самолетам.