Общество Джейн Остен - Натали Дженнер

– Конечно, – Франсес одарила его любезнейшей улыбкой. – Времени у вас достаточно.

Чотон, Хэмпшир.

То же время

В то время как Колин Нетчбулл-Хьюгессен в Большой Усадьбе считал в уме свои пенни, доктору Грею предстояло совершить визит, которого он боялся больше всего. Он шел по Винчестер-роуд в направлении Олтона, затем свернул на улочку из двухуровневых коттеджей, остановившись у первого из них. Он быстро осмотрелся и уверенно постучал в дверь.

Через минуту ему открыла пожилая миссис Бервик – ей уже было за семьдесят.

– Что-то случилось? – первым делом спросила она. Доктор давно привык к подобным вопросам, появляясь на пороге своих престарелых пациентов без приглашения.

– Нет-нет, все хорошо. Дома ли Адам?

– Что-то повез на ферму Уайардов.

Она пристально разглядывала его сквозь миниатюрные очки для чтения.

– Если он вам так нужен, можете зайти, когда он вернется к чаю.

– Миссис Бервик, вообще-то я пришел к вам. Могу я войти?

Натянув шаль на плечи, она посторонилась, давая ему пройти. В доме было всего четыре комнаты: гостиная, кухня и две спальни наверху. Доктор вспомнил большую ферму Бервиков в нескольких милях от города, где теперь едва сводили концы с концами Стоуны, и все беды, настигшие эти семьи за минувшие годы. Впервые он подумал о том, сколько иронии было в том, что Эви Стоун и Адам Бервик выросли в одном и том же доме, быть может, даже спали в одной и той же спальне, и оба стали частью общества Джейн Остен, несмотря на всю разницу в характерах, стремлениях и возрасте. Что бы сказал на это человек не с логическим, а магическим мышлением?

Мать Адама предложила ему сесть у камина, тянувшегося вдоль всей стены. Заняв кресло, он заметил, что рядом с ним на полу стопками сложены книги.

– Адам сам не свой с тех пор, как увлекся всей этой вашей литературной чепухой.

Доктор снисходительно улыбнулся. С годами он понял, что с женщинами вроде этой спорить по пустякам бессмысленно, а повод для предстоящего нелегкого разговора был куда важнее.

– Думаю, вы догадываетесь, зачем я здесь.

Она нахмурилась, не отвечая. Он понял, что она не уступит ни дюйма.

– Эдит… Миссис Бервик, пришло время обо всем рассказать Адаму. То, что случилось на прошлой неделе, может кардинально изменить вашу жизнь и жизнь вашего сына. Вы слышали о том, каким было завещание Джеймса Найта?

Она нервно сглотнула, сверля его взглядом.

– Слышала, конечно. При чем здесь мы с Адамом?

– Адам – настоящий наследник, – со всей твердостью произнес доктор Грей.

– Ничего подобного.

– Эдит, он лишится наследства, если вы не скажете ему об этом!

Доктор оглядел темную, тесную гостиную.

– Он станет хозяином усадьбы со всеми полями и конюшней и распорядится ими так, как сочтет нужным, но, зная вашего сына, думаю, что все будет как в старые добрые времена, когда в деревне кипела жизнь. Бог знает, что случится, когда имение достанется неизвестно кому.

– А что, есть кто-то еще?

Да, она явно знала обо всем.

– Есть один мистер Нетчбулл-Хьюгессен из Бирмингема. Пока мы с вами говорим, он с мисс Франсес обхаживает свои будущие владения. Мы оба знаем, что она не заслуживает отцовской мести.

Доктор Грей рисковал: он не знал, как она отреагирует на то, что он осуждал поступок старика Найта, на которого она когда-то работала.

– Я ничего ему не скажу. Вы меня не заставите. Вы давали клятву врача.

Грей тяжело вздохнул.

– Именно. Вот уже двадцать с лишним лет мы держим это в тайне. Январь 1919 года, верно? Это я никогда не забуду. Тогда я вернулся, чтобы помочь пожилому доктору Симпсону – с испанкой один бы он не справился.

– Я ничего ему не скажу, – повторила она, словно не слышала его слов.

– О ком вы заботитесь? О себе или своем сыне? Как врач, могу заверить вас в том, что он сумеет это пережить. Сейчас его окружают друзья, хорошие друзья, и мы будем заботиться о нем так же, как и вы все эти годы.

– Он больше всего на свете любил отца. Он этого не перенесет. Мне ли не знать?

Доктор Грей внимательно наблюдал за матерью Адама. Он прекрасно знал, как она мелочна, высокомерна и как радуется неудачам и бедам других. Как цинична. Она презирала саму себя, и это отражалось на всей ее жизни.

Грей никогда не любил ее. Она даже не догадывалась об этом – встретив ее на улице, он всегда любезно улыбался ей, приподнимая шляпу в знак уважения, молчал, как того требовала его профессия, когда в разговоре с ним она, брызжа ядом, не стеснялась поносить всех и вся – но доверяла ему. Ее острый, злой язык верно служил ей, пока она плела свои сети, жаждав хоть какой-то власти над жителями деревни. Никто не хотел с ней связываться, и оставалось только гадать, как это сказалось на здоровье ее несчастного сына.

Вот почему с той поры, как огласили завещание, он так тяготился этим знанием, сомневаясь, стоит ли вообще с ней говорить. Совесть давно мучила его – все началось еще во время эпидемии гриппа, охватившей весь мир и Чотон на исходе Первой мировой войны, когда он был интерном. Несколько дней мистер Бервик лежал в лихорадке, затем у него открылось профузное кровотечение, и его срочно доставили в больницу Олтона, на попечение Говарда Уэстлейка, только вернувшегося с войны и бывшего героем для всей округи. Тот предложил экстренную гемотрансфузию, исходя из собственного опыта на Западном фронте. Адам немедленно предложил свою кровь в качестве донорской, так как они считали, что их группы крови должны совпасть, но спасти его отца не удалось. Тогда Грей сообщил миссис Бервик о том, что по результатам анализов их группы крови все же оказались разными, а значит, Адам не мог быть его сыном.

В те дни вся правда осталась для него загадкой – вдова Бервик была вне себя от горя. Когда же он вернулся в Чотон, чтобы сменить ушедшего на покой доктора Симпсона, она сама рассказала ему обо всем, в одну из столь редких минут непритворной искренности. Он даже не помнил, почему – важным было то, что это знание она превратила в оружие против него самого, обретя над ним власть, ведь он не мог нарушить клятву. И с тех пор она всегда держалась с ним так, будто он был ей чем-то обязан, словно выжидала, пока он даст слабину.

Но теперь речь шла о ее сыне. Как долго она сможет противиться этому? Противиться собственной жадности – несмотря на все, имение принесло бы Адаму тысячи фунтов годового дохода. Сам Грей искренне радовался тому, что даже несмотря на то, что Франсес не получит наследство, оно может достаться Адаму, так ценившему Остен и любившему Чотон.

Сам он так долго откладывал этот визит, так как втайне надеялся, что Франсес все же повезет.