Сердце зимы - Айя Субботина

– Бьери, милая, – Арэн не сразу узнал свой ставший низким голос, – ты просто напугана. Мы чуть все не умерли, и сейчас ты хочешь не того, что хочет твое сердце. Это обычный страх. Для поцелуев этого, может, и достаточно, а вот для остального…

– Я ничего не боюсь, – упрямо отчеканила северянка. – Моя мать говорила, что если чего-то сильно хочется, то нельзя ждать, пока оно само тебе в руки упадет. Нужно брать и делать. Мы нынче все могли умереть, но Скальду было угодно сохранить нам жизни. Может быть, мы умрем через неделю или не доживем даже до утра. К чему ждать, господин?

Арэн с шумом выдохнул. Он смотрел на эту девушку, пытаясь угадать, сколько ей минуло лет. Семнадцать? Она казалась старше Хани, хотя в Яркии, в дверях его комнаты, с кувшином теплой воды в руках Бьери выглядела совсем юной. А сейчас, стоя так близко, он чувствовал выпуклости под ее легкой меховой накидкой, по-девичьи маленькие и тугие. И все же, кем он будет, если поддастся искушению? В конце концов, она не обозная шлюха, чтобы поступить с нею так же: получить свое и отправить восвояси с парой монет.

– Мы не умрем. – Он сжал ее плечи, давая почувствовать уверенность в своем обещании. – Раз выжили, значит, боги решили, что здесь, на земле, мы им нужнее.

– Когда напали шараши, боги тоже не всех призвали, но сейчас многие из тех счастливчиков лежат под камнями.

По крайней мере, в этом Арэн не мог не признать ее правоту. Он притянул Бьери к себе и обнял, почти лишив возможности двигаться.

– Ты уже была с мужчиной? – спросил очень осторожно. Ох, Изначальный, он что, в самом деле собирается лечь с ней?

– Нет, мой господин, – ответила она, подняла голову, и на ее лице засияла гордость. – Мудрая говорила, что если понести младенца от первого мужчины в самый первый раз, то непременно будет мальчик, весь в отца, и боги будут улыбаться ему всю жизнь. Я всегда подносила на алтарь Скальду свежий хлеб и молодое бри, он щедро одарит моего сына своей милостью.

Арэну стало невыносимо горько от того, что не может уложить ее на мягкие простыни, усыпанные лепестками ванили и жасмина, не разотрет ее ступни маслом из цветов апельсина. Он жалел, что, как того требовали дасирийские обычаи, не поднесет в подарок самоцветы, каждый из которых будет символом его любви и залогом того, что отныне он – ее мужчина, и будет заботиться о том, чтобы она ни в чем не знала отказа.

– Господин мой, я никому не скажу. – Глаза северянки не лгали. – Если Скальд сохранил мне жизнь, то я…

– Арэн, милая Бьери. Сейчас зови меня по имени.

Дасириец отбросил сомнения, осторожно подхватил ее на руки и уложил на сенник, укрывая их обоих ее накидкой.

…Новый день задался хмурым. Ветер надул густые серые тучи, которые посыпали землю противным, мелким и мокрым снегом. Солнце не показывалось вовсе.

Арэна разбудил шум голосов и дружное ржание немногих уцелевших лошадей. Он сонно осмотрелся и, не найдя рядом Бьери, сел, потирая глаза кулаками. Он помнил, как уснул, прижимая ее к себе, разгоряченный их любовными играми. Перед тем как сомкнуть глаза, подумал, что может взять Бьери третьей женой. Почему бы и нет? Первая – жена лишь на словах, вторая – мала, и, скорее всего, даже когда подрастет, он не сможет заставить себя разделить с ней постель. Бьери, напротив, сильная и молодая, а северная кровь даст ему крепких наследников. Дасирийский муж может иметь столько жен, сколько сможет прокормить, значит, ничто не мешает взять в Замок всех ветров еще одну. Арэн потянулся, припоминая, скольких жен взял его отец, но после десятка сбился со счету.

Боль в затылке по-прежнему досаждала, но стала тупой и больше не вызывала приступов тошноты и головокружения.

Над лагерем висел гомон, от костров тянулись рваные дымные кружева. Дасириец заметил сложенный из сосновых веток шалаш, откуда раздавались детские голоса. В стороне ото всех несколько северянок разделывали барана.

Но первым делом Арэн пошел не в лагерь, а к месту вчерашней катастрофы. Вернее, попытался туда дойти. И если у нового лагеря камней тоже валялось изрядное количество, то чем выше дасириец поднимался по тропе, тем гуще становились завалы, а вскоре появились и первые разломы в земле, надо которыми курился легкий пар. Причем не все разломы оказались видны сразу. В одном месте Арэн чуть было не попал в такой, ступив вроде бы на ровную поверхность. Хорошо, успел среагировать и отпрыгнул, когда земля под ногами поддалась и начала проваливаться.

Пришлось возвращаться. Признаться, результаты быстрой разведки удручали. Одно дело, когда препятствие видно сразу, и совсем другое, если придется тщательно выверять каждый шаг.

У одного из костров сидел купец. Арэн подумал, что не понимает замысла богов, которые сохранили жизнь ничтожному торгашу без чести и совести, но забрали беременную жену Варая. Завидев Арэна, ду-Даран бросился к нему, подметая снег длинными, нелепо-роскошными на фоне общей бедности одеждами.

– Вы теперь герой, господин Арэн из рода Шаам. – Его речь была до противного сладкой. – Северяне готовы в рот вам глядеть.

– Не вижу для того причины, почтенный.

Арэн огляделся, надеясь найти старосту, и увидел его сидящим с трубкой во рту.

– Вы вынесли из-под камней многих, проявили смелость, и теперь все здесь будут прославлять доблесть воина-чужестранца. Я слышал двух женщин – обе уверяли, что назовут вашим именем своих будущих отпрысков.

– Если нам посчастливится выжить. – Арэн с удовольствием наблюдал, как довольная ухмылка сползла с губ таремца.

Пользуясь его замешательством, дасириец быстрым шагом направился к старосте. Тот расположился на перевернутой пустой корзине поодаль от основного лагеря. Варай как раз вытряхнул пепел из трубки и тут же засыпал новую щепотку. Раскурил, не обращая внимания на дасирийца. Снег вокруг него успел стать серым.

– Нам нельзя задерживаться здесь. – Арэн не хотел тратить время на соболезнования. В словах мало утешения. – Есть другой путь? Любой.

– Нет пути, – нехотя бросил Варай. Его язык заплетался, изо рта разило перебродившим вином.

– Ты посылал разведчиков? – спросил Арэн.

– Да. Дороги нет. Только завалы да дыры в земле, из которых валит пар.

Северянин неопределенно мотнул головой и, закрыв глаза, снова затянулся дымом. Сейчас Арэну больше всего хотелось схватить здоровяка за грудки и как следует встряхнуть, чтобы тот, наконец, вырвался из плена табака и хмеля.

– Староста, люди ждут, когда ты скажешь им, что делать, – как можно тверже напомнил дасириец.

– Все равно куда идти, так или иначе скоро станем жратвой для людоедов. Понюхай? Слышишь, как смердит воздух от их гнилостного дыхания? Твари Шараяны идут набивать животы мясом северян!

Последние слова были сказаны громко, ветер разнес их по лагерю. Селяне, занятые своими делами, повернули головы к старосте. На лицах некоторых читалось непонимание, другие принялись осенять себя охранными знаками, как будто это была их единственная защита против всех напастей. Еще несколько таких слов, и вера покинет их души, уступив место отчаянью.