Хтонь. Зверь из бездны - Руслан Ерофеев

Казарину вдруг вспомнилось совсем раннее детство. Он сидит на плечах отца, а вместе они стоят на Красной площади Москвы в очереди в Мавзолей великого Вождя. Артемка еще совсем маленький, очередь тянется бесконечно, и ему очень хочется писать. Но писать нельзя – кругом люди, впереди – знакомое по сотням картинок гранитное сооружение с замершими в почетном карауле безмолвными, похожими на живые статуи стражами. И тогда Артемке приходит в голову сумасшедшая мысль: а что, если дедушка Ленин писал, как все обычные люди? А вдруг даже и какал? Нет, не может такого быть!

Пока маленький Артемка обдумывал нюансы мочеполовой деятельности организма Вождя мирового пролетариата, его штанишки налились теплом. Вслед за этим его как ветром сдуло с плеч отца. Спустя мгновение Артемка понял, что это сильные отцовские руки спустили его на землю. В очереди послышались смешки: на отцовской парадно-выходной рубахе между лопатками вызывающе темнело мокрое пятно. А вслед затем поднялся глухой ропот: как это так, какой-то жалкий мальчишка осмелился осквернить процесс поклонения тысяч людей нетленному атеистическому Богу…

– Полегче, Козлюк, не пытайся мне угрожать, – проговорил Казарин, возвращаясь к реальности. – Все же я про тебя знаю чуть побольше, чем другие…

Сатанист саркастически усмехнулся:

– В прошлый раз ты меня не заложил, Артем, за что тебе большое спасибо. Я точно знаю, что это не ты. Потому что меня Перегарыч заложил, сука! И это я тоже отлично знаю. У Сатаны длинные руки, и его слуги повсюду! Так что вонючку эту намедни за пьянку уволили, а меня – нет! – Козлюк победно расхохотался, и от стен подземелья дырявой жестяной бочкой отскочило дребезжащее эхо.

Тщедушные фигурки в капюшонах переминались с ноги на ногу и, судя по всему, отнюдь не спешили бросаться на помощь своему повелителю. Вряд ли эти обдолбыши даже вслушивались в пламенную речь предводителя. Странные они какие-то. Пришибленные. А может, под какими-то веществами. Казарина приободрила их амебная инертность.

– Помилуй, Козлючонок ты мой сердешный, какие, к черту-дьяволу, между нами могут быть ссоры! – Он насмешливо воздел очи к закопченному кирпичному своду. – И в мыслях не мелькало! Ты ж для меня открыл новый мир, неизведанный и манящий! Я ни в каком шабаше, кроме первомайской демонстрации, отродясь не участвовал. А тут – настоящая Черная месса, как в Средние века! Будто в кино. Удивительное рядом. Чаял ли я когда такое увидеть? Так что не изгоняй ты меня прочь, неуча, а допусти к таинствам владыки твоего. Глядишь, наберусь я у тебя бесценного опыта и сам кружок юного сатаниста организую. Может, и меня мальчики будут ублажать в противоестественной форме.

– Об чем разговор, Темыч, – вроде бы воспрянул Козлюк, но блудливые глазки его по-прежнему выражали крайнюю степень недоверия, и поделать он с ними ничего не мог, хоть и видно было, что старался. – Да подходи хоть сейчас, выбирай любого. Мне для тебя ничего не жалко. Мы же с тобой друзья, правда?

– Любого, говоришь? – Артем, в свою очередь, старательно делал вид, что предложение Козлюка пришлось ему по вкусу и его нравственные устои советского гражданина пали с сокрушительным грохотом, как стены захваченного неприятелем средневекового замка. – А отчего бы и нет! Пожалуй, попробую. Вдруг мне понравится. Тебе же вроде нравится. А выберу я, знаешь, кого?..

С этими словами Казарин сделал несколько шагов вперед, пока не оказался в самом центре освещенного круга. Вывороченный волосатый пуп Козлюка находился теперь примерно на расстоянии вытянутой руки от Артема – можно даже потрогать при желании, да только желания такого что-то не возникало. Вместо того чтобы прикоснуться к брюху простого советского сатаниста, который, при всей его отвратительности, все же, как ни крути, был явлением уникальным, и далеко не всякий мог похвастаться не только тем, что осязал такое чудо, но и тем, что просто видел его…

Вместо того чтобы потрогать этот уникум рукой, Артем чуть подался назад и… потрогал его ногой! Аккурат в том месте, где внушительный валик жира нависал над предметом, который только что ублажали зашуганные участники кружка юных сатанистов. Фехтовальщики называют прикосновение к противнику шпагой «туше». Кажется, казаринское «туше» вышло не слишком изящным, да и орудие, которым он воспользовался, нимало не походило на благородный клинок гасконского шевалье Д’Артаньяна. Тяжеленный, разбухший от воды башмак со смачным шлепком вписался в заросшую жирком промежность главаря сатанистов. От молодецкого удара Артема из набухшего в процессе неудачного жертвоприношения козлючьего естества выплеснулась тугой струей обильная мерзость, запачкав Казарину куртку.

Козлюк выпучил зенки, утробно икнул и переломился пополам. А затем упал на колени, отклячил задницу и, завывая, как сирена ПВО в день начала Третьей мировой, проворно уполз в темноту, словно гигантский краб из семейства жопоголовых. Синхронно со своим главарем порскнули во мглу и тщедушные дьяволопоклонники низшего ранга, будто молодые крысята по норам. Всего пару секунд спустя Артем остался один в маленьком светлом круге, в центре которого располагался алтарь с распростертым на нем обнаженным женским телом.

Главный герой заводит весьма приятное знакомство, узнаёт кое-что новое о непростой доле советских женщин и о моральном облике сотрудников правоохранительных органов.

Лицо девушки, лежавшей перед Артемом, покрывала неестественная, болезненная бледность. Отсутствующий, затуманенный взгляд ее бездумно скользил по погруженным в мрак сводам подземелья, ни на чем не задерживаясь. Зрачки были «севшие» – то есть суженные. Даже в полумраке, чего в нормальном состоянии у людей не бывает. К тому же они были разного размера. Глаза девушки казались пустыми, вообще без зрачка – неживыми, стеклянными, странными. А веки были красными, будто она только что плакала.

Артем осторожно взял ее за руку, затем – за вторую. Обе были ледяными. Вены оказались чистыми, однако Казарина это не обмануло. Он внимательно осмотрел подмышку жертвы сектантов, которая оказалась чисто выбрита, что, признаться, его сильно удивило: в Советском Союзе у женщин было не принято брить подмышки, даже ноги обихаживали бритвенным станком не все молодые девушки. До этого бритые подмышки Казарин видел только раз – у однокашницы, студентки местного университета, приехавшей учиться из далекой Мексики, но это уже совсем другая история… Он внимательно осмотрел гладкую подмышечную впадину красавицы и понял, что не ошибся: на коже просматривались темные дорожки от инъекций. Впрочем, их было немного: ни одного «колодца» – незаживающей язвочки на коже в месте постоянного введения наркотика Артему обнаружить не удалось. Видимо, девица была из начинающих – на сленге «торчков», который он в свое время изучал по специальному учебнику, такие назывались «кожаными».

– Эй, очнись! Да очнись же! Ты меня слышишь? – Казарин ухватил девицу за плечи и осторожно потряс. Она слабо застонала и ответила очень тихим, надтреснутым голосом:

– Не надо! Пожалуйста…

Артем огляделся в поисках хоть какой-нибудь одежды и увидел на полу только черный балахон, оставшийся от Козлюка. Он подхватил его, затем приподнял податливое, будто тряпичное тело и закутал в сатанинскую мантию – все равно больше было не во что. Две половинки балахона сошлись вместе на теле девушки – козлиная морда на топорщившейся складками ткани, казалось, ехидно ухмылялась Казарину.