Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации - Бен Уилсон

* * *

Спокойный и сдержанно красивый Любек процветал, поскольку имел возможность наслать голод на Норвегию и превратить в экономические руины Фландрию или Англию. Его ремесленники богатели, поскольку Любек и его союзники были достаточно могущественны, чтобы монополизировать торговлю и взять под контроль рынки основных товаров, подавляя любое соперничество с помощью экономических средств, политических жестов или в крайнем случае силой.

Урбанизация в Европе имела собственный вкус, сильно отличавшийся от того, что наблюдалось в других, более развитых частях мира. Индийский океан долгие столетия был исполинской зоной свободной торговли. Нет, там не царили мир и идиллия – встречались пираты, случались войны из-за огромных прибылей, – но это были моря, открытые для всех торговцев, рискнувших поднять паруса, для арабов или китайцев, мусульман или буддистов, евреев или индусов. Естественно, что города пропитывались духом свободы и космополитизма, который распространялся по торговым маршрутам; религиозные, этнические и политические разделения существовали, но подчинялись требованиям большого бизнеса. Мультикультурные метрополисы Юго-Восточной Азии не были огорожены стенами в отличие от европейских городов-государств, и они имели возможности расти и показывать роскошь[188].

«Во имя Господа и Прибыли» – так гласит девиз на сотнях бухгалтерских книг, принадлежащих известному итальянскому купцу Франческо Датини. Господь играл свою роль: средневековая урбанизация в Европе была тесно связана с войной, в особенности с религиозными войнами в Леванте, на Балтике и на Иберийском полуострове. Прибыль же указывала на склонность европейцев обеспечивать себе доход, уничтожая конкурентов любыми средствами. Дух свободной торговли, что царил в урбанистической сети на Индийском океане, был чужд Европе. Венеция и Генуя сходились в серии кровопролитных войн за контроль над Черным морем. Оба города верили, что имеют исключительное право повелевать на Адриатике (в случае Венеции) и в Лигурийском море (в случае Генуи), точно так же, как Ганза доминировала на Балтике, не допуская чужаков. Обе республики являлись наиболее сложно устроенными боевыми машинами на материке.

Торговля или не торговля, но присущая городам уязвимость побуждала их вооружаться. Средневековая Европа, разбитая на тысячи воюющих друг с другом городов, городов-государств, республик, маркизатов, епископств, графств, герцогств, принципатов, королевств и империй, очень хорошо научилась воевать. Венеция, Флоренция, Париж и Милан выглядели чудом с их населением около или более ста тысяч человек; никакой другой европейский город не достиг такого размера (довольно обычного для Китая, Юго-Восточной Азии и Мезоамерики) до XVII столетия.

В этом жестоком, беспощадном мире городам приходилось изучать и совершенствовать искусство войны. «Город должен в первую очередь обладать достаточной силой, чтобы защитить себя, чтобы избавиться от постоянного страха внешней агрессии, – писал историк и государственный деятель Франческо Гвиччардини. – Порядок внутри города и власть закона станут малополезными, если город окажется покорен внешней силой». Гражданская свобода, муниципальное богатство и военная сила шли рука об руку в разрываемой войнами Европе. Хрупкий город, сколь бы он ни был богат, всегда караулили соперники, готовые нанести удар[189].

Родина Гвиччардини, республика Флоренция, постоянно воевала с другими городами вроде Сиены, Лукки, Пизы и Милана, с императорами и римскими папами. Флоренции приходилось залезать в объемистые карманы, чтобы нанимать сливки европейского наемного воинства, профессиональных солдат: лучников, копейщиков, арбалетчиков, всадников и пехотинцев. Флорентийцы безжалостно сокрушили многие соседние города-государства, до того как те выросли в полноценных конкурентов. Состоятельная итальянская республика находилась на переднем крае в развитии военной тактики, архитектуры и техники, в создании огнестрельного оружия и артиллерии.

Но более всего средневековые европейские города преуспели в разработке самой сложной машины человечества до начала освоения космоса, а именно корабля. Эволюция большой венецианской галеры, ганзейского кога, португальских каравеллы и каракки, которые использовались как для войны, так и для торговли, происходила благодаря усилиям морских городов Европы. Средиземноморские города-государства первыми установили артиллерию на свои суда, и это радикально изменило картину войн на море. Величайший военно-промышленный комплекс мира до индустриальной революции принадлежал городу, а именно Венеции. Новый Арсенал (1320), где работали 16 тысяч человек, мог спускать на воду корабль в день, невероятный подвиг для эпохи, когда даже морские королевства вроде Англии не имели постоянных верфей, поскольку им не хватало ни финансов, ни организационных способностей, которыми располагали города. Арсенал нагляднее всего показывает, что европейский средневековый город был оплотом войны.

* * *

Из всех преступлений, совершенных в Париже в 1410-х, только 7 % включали кражу; а чаще всего случались – более 76 % – спонтанные, импульсивные акты насилия между гражданами. Записи коронеров средневекового Лондона показывают, что насилие просто кипело в общественных местах, особенно на тесных рынках, где молодые вооруженные мужчины волей-неволей сталкивались в общей толчее. Пользуясь туалетом на Сент-Ведаст-Фостер-лэйн, Уильям Ро случайно забрызгал обувь другого молодого человека. Когда тот начал возмущаться, Ро его ударил. В дело вмешался Филип из Эшендона, начавший поносить Ро. Кончилось все тем, что череп Филипа оказался размозжен мясницким тесаком Ро. В другом случае драка случилась между Уолтером ле Клерком де Эдельметон и Александром де Стэнфорд на Грейсчерч-стрит, прямо у входа в банкирский дом Флорентина Барди; Уолтер умер, получив удар в голову окованной железом дубинкой. Горло Роберта Пончарда перерезал повар после того, как в таверне перед самым закрытием случилась ссора. Безрассудно скакавший по улицам, угрожая женщинам и детям, молодой сквайр убил горшечника, который умолял всадника ехать осторожнее. Священник, воровавший яблоки, заколол садовника, пытавшегося протестовать. Молодые люди сражались и убивали друг друга из-за женщин и «чести». Банды затевали драки в тавернах, и те выплескивались на улицы. Перечисление пустяковых ссор, которые переросли в кровопролитие, можно продолжать, так что получится настоящий каталог убийств[190].

Из всех убийств, совершенных в Лондоне между 1320 и 1340 годами, 56 % произошли с помощью ножей, 87 % случились между пятью вечера и двумя ночи, и 68 % имели место в общественных местах. Метрополисы были ареной буйного каждодневного насилия. Кузнец, трудившийся у наковальни на Порта-ди-Сан-Пьеро во Флоренции, весело пел за работой. Неожиданно в мастерскую ворвался человек и начал вышвыривать инструменты – молот, весы и прочее – на улицу.