Мэрилин Монро. Жизнь и смерть секс-символа Америки - Елена Прокофьева

Ученицу Ли Мэрилин, которая как раз готовилась к своему дебютному представлению в "Актерской студии", отношение сэра Лоуренса к ее учителю не особенно смущало. О "Спящем принце" она была наслышана от друзей и давно уже мечтала включить экранизацию пьесы в число первых фильмов компании "ММР". Причем в роли своего партнера видела лишь Лоуренса Оливье, и никого иного, считая, что как актеры они составят идеальный дуэт.

7 февраля Оливье, Реттиген и Теннент встретились с Мэрилин. Она вышла к гостям через полтора часа после назначенного времени. Но сэр Лоуренс, настоящий британский джентльмен, пунктуальный и щепетильный, с удивившей его самого охотой простил ей опоздание. И не только как джентльмен, но и как очарованный мужчина."…Когда она появилась, то через пару секунд уложила нас к своим ногам, — вспоминал он. — Она была настолько чудесна, так остроумна, так невероятно забавна, а в целом оказалась намного более привлекательной, нежели любая другая актриса, какую я только мог вообразить себе на экране".

Спустя два дня, 9 февраля, Монро и Оливье объявили журналистам о решении приступить к совместной работе.

Мэрилин тщательно подготовилась к пресс-конференции. По такому случаю она выбрала черное бархатное платье с большим декольте, державшееся на тоненьких бретельках. Улыбаясь репортерам, она сделала движение вперед… и одна из бретелек с треском лопнула. Папарацци радостно защелкали фотоаппаратами. Непорядок в одежде ликвидировали с помощью английской булавки.

Оливье снова проявил себе истинным джентльменом, уняв оживившуюся толпу и разрядив атмосферу шуткой: "Ребята, мне что, снять пиджак? Это кому-нибудь мешает?"

До конца пресс-конференции злосчастная бретелька рвалась еще дважды…

Создатель этого самого платья, модельер Джон Мур через много лет уверял: "Обрыв бретельки был заранее запланирован и тщательно подготовлен в процессе одевания". Ему вторила фотограф Ева Арнолд: "Пока мы спускались вниз, Мэрилин сказала: "Жди спокойно, увидишь, что будет"".

Вероятно, сэр Лоуренс в конце концов догадался, что эффектная мизансцена была спланированным трюком, "нечистой игрой". Потому что на обратном пути в отель он задумчиво сказал продюсеру Солу Колину: "Знаешь, Сол, я все гадаю: не совершил ли я ошибку?"

17 февраля Мэрилин впервые вышла перед товарищами по "Актерской студии" на сцену — в постановке отрывка из пьесы Юджина О’Нила "Анна Кристи".

"С ее стороны это был воистину смелый ход, — рассуждала впоследствии напарница Мэрилин по спектаклю, театральная актриса Морис Стэплтон. — Ей бы выбрать для себя какую-либо малоизвестную роль, чтобы выступление можно было оценивать исключительно по существу. Но играть в "Анне Кристи" заглавную роль, в которой выступали самые блистательные актрисы — вплоть до Гарбо включительно! Ведь это означало, что каждый более или менее опытный театральный зритель приходил посмотреть спектакль, уже имея неплохое представление о том, как должна быть выстроена роль".

Опасалась — да что там, с ума сходила от страха! — и сама Мэрилин. Потом она говорила: "Пока я не вышла на сцену, ничего вокруг себя не видела. Ничего не чувствовала. Не помнила ни единого слова текста. Хотела только одного — лечь и умереть. Я была в страшной ситуации и вдруг подумала: "Боже милосердный, что я тут делаю?" А потом просто вышла и начала играть".

И сыграла она, по словам очевидцев, превосходно. Проявив себя, как сказала актриса Анна Стен, "очень вдумчивой и исключительно милой актрисой, которая одновременно берет и дает, а это умение встречается редко".

25 февраля 1956 года Мэрилин Монро торжественно вернулась в Лос-Анджелес в сопровождении Гринов.

В аэропорту один из сотен встречавших звезду репортеров обратил внимание на ее одежду — строгие и скромные черное платье и блузу с воротником — и отметил, что прежде она одевалась совершенно иначе. "Это что, новая Мэрилин?" — ""Нет, я-то та же самая, это просто платье новое".

Целью возвращения были съемки фильма "Автобусная остановка" на студии "20th Century Fox". Работа над картиной началась в середине марта.

А за несколько дней до этого, 12 марта, произошло еще одно важное — если не с практической, то с символической точки зрения — событие в жизни актрисы. Она стала Мэрилин Монро официально, по документам.

С одной стороны, такой поступок был логичным, и объяснения прозвучали вполне убедительно. "Уже много лет я пользуюсь именем и фамилией, которые сейчас хочу принять, — Мэрилин Монро, — и именно под этой фамилией я всем известна".

С другой стороны, это был шаг столь же противоречивый, как и сама Мэрилин. Ведь, сменив имя теперь еще и в казенных бумагах, она как будто соглашалась навсегда слиться воедино с "Мэрилин Монро", с той маской, которая временами царапала и жгла ей кожу, но была необходимой, потому что без нее молодая женщина по-прежнему не чувствовала себя персоной, хоть сколько-то значащей. А бедная маленькая Норма Джин — к которой, как бы то ни было, Мэрилин вовсе не хотелось возвращаться — оказывалась отброшенной в прошлое уже бесповоротно и навеки.

Немногим раньше, 18 февраля, на следующий день после премьеры в "Актерской студии", Монро заключила другой договор с законом.

Она составила свое первое завещание. Потом она будет еще много раз менять распоряжения на случай смерти. И каждый подобный документ может служить своеобразной картой ее сердца, ее изменчивых пристрастий, ее отношений с людьми на тот или иной момент.

Так, в феврале 1956-го она отписала 100 000 долларов Артуру Миллеру, 25 000 Ли и Поле Страсбергам плюс 10 000 отдельно "Актерской студии", 10 000 на учебу маленькой дочери Нормана и Хедды Ростенов Патрисии, 20 000 — психотерапевту Маргарет Хохенберг.

На вопрос "штатного" юрисконсультанта "ММР" Ирвинга Стайна, какую надпись актриса хотела бы оставить на своей надгробной плите, та, расхохотавшись, ответила: "Мэрилин Монро, блондинка". И нарисовала пальцем в воздухе извилистый контур: "37–23—36".

Эти цифры означали объем бюста, талии и бедер Мэрилин в дюймах. (В сантиметрах соответственно 94–54,5—91,5).

Наташа Лайтес в завещании не упоминалась. Неудивительно — в сердце Мэрилин ей тоже не было места.

"Я в течение многих лет видела способность Мэрилин отсекать от себя людей. Я даже поощряла в ней это. Вообразите мою тревогу, когда я поняла, что сама стала одним из таких людей, — писала Наташа Элен Альберт. — Я понимаю, что это было неизбежно, но все же это причиняет мне боль, я не могу перенести этого".

Боль из-за отчуждения подруги делалась еще невыносимее оттого, что Наташа осознавала: помириться они могут и не успеть. У Лайтес обнаружили раковую опухоль. (Наташа пережила Мэрилин на два года, но тогда, в 1956-м, этого, конечно, никто не предполагал.)

Вдобавок бывшая преподавательница Монро фактически осталась без средств к существованию. Прежде Мэрилин вносила в свой контракт оплату услуг Лайтес как обязательное условие, к тому же доплачивала ей от себя (хотя только разве что самым злым сплетникам приходило в голову объяснять привязанность Наташи к ученице корыстью). Когда администрации "Fox" стало очевидно, что Мэрилин больше не заинтересована в Наташе, — стало очевидно и то, что Наташу последние годы держали на студии только ради ее подопечной-кинозвезды. Лайтес начали задерживать зарплату, перестали доверять новых учеников. Приходя на студию, она слышала за спиной перешептывания. А потом ее попросту уволили.