Кодекс врача - Алексей Викторович Вязовский

Со всем сопутствующим панибратством и падением начальственного авторитета. И потом начинается: «Саныч, мне до получки червонец одолжи…». А червонцы нынче золотые пошли – в стране идет денежная реформа, так и разориться можно.

Но сегодня – ладно. Потерплю немного. Насчет самого молодого профессора, это Некрасов, наверное, загнул. Должны быть в истории универа персоны и помоложе. Могли бы, конечно, дать звание почетного доктора. Не путать с почетным профессором, которого присваивают после четверти века службы в качестве намека, что пора бы и мемуары начинать писать. А вот доктор – самое оно, вообще ни к чему не обязывает. Но за экстраординарным профессором стоят еще и две тысячи в год. За эти деньги можно трех лаборантов нанять. Или двух. А я за это – пару лекций. Или показательных операций.

Подошел с поздравлениями Моровский, начал рассказывать, как благосклонно к нему отнеслась судьба, дав возможность работать рядом со мной. И прочие приятные уху, но совершенно бесполезные любезности. Осторожно намекнул, что мое «профессорство» одобрено на самом «верху». И даже пролоббировано.

– Вацлав Адамович, сегодня видел у Боброва вашу статью об операции на сердце… – Вопрос моих «долгов» мне был неприятен, и я решил поменять тему.

– Да, вы сами визировали текст перед отправкой…

– Помню, было. Но почему у нас нет этого журнала?

– Как это нет? – удивился поляк. – Получен неделю назад, подшит, папка в вашем кабинете. Я вам докладывал… В клиническую библиотеку копия также куплена. Уже расписана на две недели вперед.

– Заработался совсем. Спасибо, Вацлав Адамович.

Ну все, пора пить пирацетам, память улучшать. Хотя его нет, наверное. Ну тогда ехать отдыхать от этого бесконечного дурдома. Теперь я смутно припоминаю, что Моровский мне и журнал показывал, и даже папку с публикациями, которые он аккуратно подшивает, вспомнил.

Наступил момент обязательного фотографирования для летописи «Русского медика». Виктория Августовна, наш штатный фотограф, с новеньким аппаратом наперевес дала сигнал. Выстраивает вокруг виновника торжества слегка поддатый народ по одному ей известному алгоритму, перегоняя участников с места на место. Стоп, не понял, а что это за ассистент появился? Я такого на работу не принимал. У меня пиар-служба состоит из одной девицы Талль на ноль целых одну десятую ставки.

– Кто это? – поинтересовался я, когда Вика вдруг заняла свое место в строю. Рядом со мной, естественно.

– Так приезжал вместе с Гиляровским, фотограф, Матвей.

Точно, та же прическа в стиле «мне парик не нужен»: волосы висят по плечам, усики подкручены… Творческая личность, короче. Но не господин Какеготам, не Матвей Батькович, а просто по имени? Червячок подозрительности и ревности грызнул мое сознание. Так, на мгновение буквально. А дальше пришлось держать улыбку и пытаться не сдвинуться с места: скорость переноса действительности на фотопластинку все еще далека от желаемой.

Кстати, господин Матвей прибыл к нам не просто так. Его притащил в качестве сопровождающего сам дядя Гиляй. Решил домучить меня расспросами. Шутка, конечно. Беседовать с Гиляровским – одно удовольствие. Глыба, а не человек. И лишнее упоминание в прессе нам не помешает. Больше вызовов – шире денежный поток. Как-то так. И я старательно улыбался в объектив и без устали пытался объяснить, чем мы здесь занимаемся, таким образом, чтобы понятно было всем без исключения.

Кстати, о моем неожиданном профессорстве Владимир Алексеевич не знал. По крайней мере удивился очень натурально. И поздравлял искренне.

Короче, убил я на это дело больше часа. Вышел провожать гостей и выявил, что праздник уже перетек в конференц-зал, откуда доносились здравицы в честь отсутствующего виновника торжества. Мы с журналистом тоже пили коньяк. Исключительно для улучшения коммуникации. По крайней мере, внедрять новые медицинские технологии я не пытался.

А вот и Чириков в отрыве от коллектива ждет ценных указаний.

– Очень хорошо, Федор Ильич, что я вас встретил. Не пришлось искать. Разгоняйте этот вертеп. Нечего разлагать работающую смену. Пять минут – и вокруг тишина и сплошь рабочая атмосфера.

– Сейчас сделаю.

* * *

Специалист по оформлению привилегий Яков Маргаров отработал каждую затраченную на него копейку. Бумаги подготовил быстро и вроде как без ошибок. Формулировку придумал универсальную: «сосуд любой формы, изготавливаемый из гибкого материала, с герметично закрывающей его крышкой». Короче, чтобы ни одна зараза не смогла повторить, не заплатив. Рассказал об искусстве формулировок. Вон, на швейную машинку – любая хрень с иглой, у которой ушко внизу. И все. Работает.

Оказалось, что прототип грелки все же имелся. Британцы лет двадцать назад использовали какую-то бутылку для горячей воды из индийской резины. Что это такое, армянин не знал. Главное, что патента на это дело никто не догадался получить. И «Русский медик» – самый первый в очереди. И единственный. Ну и все, раз заявка есть, можно и аптекаря окучивать.

Роман Романович встречал меня по высшему разряду. Наверняка у порога ждал с той самой секунды, как я по телефону ему сказал, что выезжаю. Ковровой дорожки только не хватало. Не успели мы в кабинет зайти, как уже на стол начали выставлять всякие вкусняшки, появился кофейник, из которого благоухало сбивающим с ног ароматом свежесваренного кофе. Ждал. Надеется. Что же, постараюсь не разочаровать. Деловые партнеры мы или так, покурить вышли?

– Вот, Евгений Александрович, кофеек, как вы любите, – предложил он сразу.

– Не откажусь.

И мы испили кофею, не заводя никаких деловых разговоров. Погоду обсудили, про измерение артериального давления он любопытный случай рассказал – когда начали просить специальную манжету для коня. И только легкая неусидчивость, будто у Келера появился синдром беспокойных ног, выдавала нетерпение моего визави.

– Не будем терять время, – сказал я, отставляя чашку из тончайшего фарфора.

– Да, – ответил Келер, пытаясь заглушить этим вздох облегчения.

– Вот, извольте. – Я вытащил из портфеля эскизное изображение грелки. – Изготавливается из резины, можно разной формы. Наливаем горячую воду или, наоборот, лед насыпаем. Крышку завинчиваем плотно для герметичности. Все.

– Прекрасно, Евгений Александрович! Как всегда, у вас – гениально, не побоюсь этого слова! Я… со своей стороны… заказ сейчас разместим…

В глазах у него явно мелькали числа, все увеличивающиеся: аптекарь начал прикидывать на ходу затраты на интенсивную рекламную кампанию, себестоимость, доставку, объем неснижаемых складских остатков и еще что-то узкоспециальное.

– Ваш вердикт? – решил я прервать сеанс прикладной арифметики.

– Заказ размещу сегодня же. Десять тысяч штук для начала. Неделя, от силы полторы – на изготовление. Цену… потом калькуляцию проведем, Евгений Александрович… После подсчета затрат…

Очнулся, торгаш проклятый. Сейчас начнет плакать, какой он бедный и несчастный. Пришлось опередить.

– Два пятиалтынных с изделия, господин Келер. Сами понимаете, на меньшее с таким