Гипнотизер - Барбара Эвинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да.
Она начала лихорадочно думать.
— Можно быть герцогом и художником.
— Герцог мне сказал, что я не могу рисовать. Он говорит, что я должен учить греческий. И латынь.
— Я понимаю.
— Ты видела когда-нибудь картины мистера Тернера? С изображением кораблей и моря?
— Да.
— Я могу рисовать точно так же. Я всегда думаю о море.
Она уже успела привыкнуть к тому, что его детский голос немного ломается и иногда в его звучание врывается мужская нотка. Морган вдруг резко поднялся. Он выглядел каким-то встревоженным.
— Я принес тебе картину.
Она последовала за ним в холл, а затем проделала обратный путь, все так же следуя по пятам за сыном, гадая, что такого он мог достать из кармана своего плаща. Подойдя к столу, он развернул картину, на которой были изображены побережье полуострова Гвир и руины замка. Корделия невольно охнула: картина заставила ее заново пережить радость и боль былых времен.
Не в состоянии вымолвить ни слова, Корделия быстро отвернулась. Морган разгладил картину одной рукой, задержал на ней взгляд и замер в ожидании. Он долго не решался заговорить.
— Когда ты нарисовал это?
— После того как прочел дневник Гвенлиам.
— Когда ты возвращался на Гвир?
— Никогда.
— Но тебе в ту пору было лишь пять лет.
Снова в комнате повисла тишина, только потрескивали поленья. Она внимательно разглядывала картину.
— А что означает гипнотизер? — спросил он.
Она медленно опустилась на стул.
— Но если ты читаешь газеты, то наверняка слышал об этом.
— Я думал, что гипноз практикуют только в больницах. Когда больному должны отхватить ногу, приглашают специального человека, который усыпляет несчастного…
— Этот метод действительно применяется в больницах.
— Ты тоже ходишь туда?
— Иногда.
— И это помогает людям?
Он не отрывал глаз от ее лица.
— Я знаю, что этот метод работает. Но многие врачи не верят в него. Иногда я посещаю лондонский лазарет, где работают доктора, которые умеют погружать людей в состояние транса, а это означает, что пациенты не ощущают боли.
— Это какой-то фокус?
— Нет, не думаю.
— Когда я был маленьким, ты лечила меня с помощью гипноза?
Она была удивлена.
— Не знаю, — медленно проговорила она, — но, возможно, моя энергия передавалась тебе, и это помогало облегчить твое состояние.
Корделия не хотела смущать его, произнося слово «любовь». Она вспомнила, как вначале держала голову приходивших к ней людей, помогала им, воскрешая в памяти образ своего сына. Этого мальчика.
— Ты не помнишь, но твоя тетя Хестер была гипнотизером. Возможно, я унаследовала ее способности.
— А что это была за песня?
— Какая песня?
Однако она знала, о чем он спросил. Он ждал. Наконец она нашла в себе силы пропеть первые строчки:
Когда я был лишь крошкой,
С дождем и ветром я дружил,
И знал, что даже небеса —
Еще одна игрушка для мальца.
Дождь с неба лил и день, и ночь
И уносил печали прочь.
Он смотрел на нее с такой страстью, что это причиняло ей физическую боль. Корделии казалось, что он прожигал ее взглядом. Его горячее восклицание стало для нее полной неожиданностью.
— Могу ли я остаться здесь, чтобы жить и рисовать?
Вопрос застал Корделию врасплох. Ничего не понимая, она решила, что ослышалась.
— Что ты сказал?
— Могу ли я остаться здесь жить и рисовать?
На этот раз она пришла в такое волнение, что, когда поднялась на ноги, перед глазами поплыли темные круги. «Я должна остановить это». Корделия постаралась взять себя в руки.
— Твой папа…
Он взорвался — перед ней снова был маленький мальчик.
— Герцог Ланнефид похож на толстую свинью!
Она была потрясена.
— Он самый отвратительный человек из всех, кого мне доводилось встречать. Он постоянно всех задирает, считая себя наместником Бога на земле! Бог свиней! — Морган горько рассмеялся. — Папа боится герцога. Боится его так, словно он до сих пор ребенок! Ты можешь себе это представить? Герцог печется только о Манон, балует ее, и он настаивал на том, чтобы они вместе повели первый танец на свадьбе. Герцог выглядел глупо — такой низкорослый, а Манон такая высокая! Он упал во время танца, так что его действительно было не отличить от свиньи. И теперь вообще не может ни ходить, ни подниматься по лестнице. Он обосновался в гостиной в доме на площади Гросвенор. На ногах у него распорки, а еще он все время пьет виски, и в комнате ужасный запах!
Корделия попыталась представить эту лишенную всякого аристократизма картину. На мгновение она застыла в молчании, а затем произнесла:
— Я думаю, что именно страх заставил вашего отца прятать нас на Гвире.
— Он знает, что Гвенни виделась с тобой?
— Не думаю, Морган. Мне было очень важно, чтобы все сохранилось в тайне.
— Я считаю, что ему все известно, потому что я слежу за ним с тех пор, как прочел дневник Гвенни. Я наблюдаю за ним каждый день и вижу: что-то произошло. Думаю, он догадывается, потому что выглядит напуганным. Возможно, он тоже прочел дневник Гвенни. И он пьет каждый день. Представь себе компанию герцога и леди Розамунд. Мы называем ее Снежной королевой. Что, если правда выйдет наружу?
Она замерла в напряженном ожидании, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. Признания сына стали для нее настоящим откровением.
— По-моему, леди Розамунд могла бы убить отца, если бы узнала о твоем существовании. О том, что ты жива. Она не вынесла бы такого позора. Леди Розамунд только и говорит о семейной чести. А герцог, наверное, поднялся бы на своих распорках и явился сюда с пистолетом. Если бы узнал, что мы были рождены не в браке.
— Не надо постоянно напоминать себе об этом, Морган!
Она понятия не имела, преувеличивает ли он или говорит правду, однако ее невольно охватила паника.
— Вы дети своего отца, и он принял вас как законнорожденных. Вы живете в его доме. Ты не должен так говорить.
Неожиданно ее поразила новая мысль.
— Манон знает?
— Она слишком занята своим герцогом.
— Если бы эта история стала известна, то не было бы никакого герцога.
— Мне совершенно безразлично!
И вдруг он улыбнулся, впервые за вечер.