Тень секретарши Гамлета - Ольга Степнова

– Всеволод Генрихович, цепляйтесь! – послышался уносимый ветром голос Драмы Ивановны.

Севка не мог ни за что уцепиться, но что-то невозможное сотворил Лаврухин, и в обессиленных пальцах Фокина оказались ступени веревочной лестницы.

И уж тогда он полез! В небо, вверх, – так, как не лазил ни на одну скалу. Над ним, пыхтя, карабкался Вася, и развевалась юбка Драмы Ивановны, под которой – о ужас! – мелькали белые трусы.

В кабине вертолета мисс Пицунда реанимировала их текилой, виски, сухим вином и ромом. Все это добро оказалось во встроенном баре, так же как и лимон, шоколад, сыр и презервативы.

После «микса» из текилы, виски, сухого вина и рома Севка наконец осознал, что жив.

– Постойте, – вдруг догадался он, уставившись на пилота с греческим профилем, – это и есть тот самый племянник, с которым все на козлов с вертолета охотятся?

– Не все, а только нужные люди, – уточнила Драма Ивановна.

– Откуда вы узнали, где мы? – посуровел Севка, вспомнив канкан на ветке.

– Я не случайно сделала вам последний звонок, почувствовала, что вы с Василием Петровичем вляпались. У моего племянника есть возможность отследить, откуда идет вызов, и определить местонахождение абонента с точностью до квадратного метра.

Севка опасливо покосился на пилота, но ничего сверхъестественного в нем не нашел. Он отхлебнул еще «микса» и пихнул в бок загрустившего вдруг Лаврухина.

– Как тебе моя идея с частушками?

– Частушки – это моя идея. Мисс Пицунда, у вас уши в трубочку не свернулись от моих песнопений?

– Вы думаете, я что-нибудь слышала? Я догадалась, что вы в колодце! – Драма Ивановна звонко расхохоталась.

– Жаль, банда ушла, – вздохнул Вася. – Теперь где-нибудь так окопается, что хрен найдешь.

– Да взяли вашу банду! – откликнулся вдруг племянник. – Мне кореша по рации передали, что ОМОН повязал их на трассе, в восточном направлении.

– Ура! – завопил Севка. – Драма Ивановна, дайте мне ваш телефон, мой у Ван Гога остался!

Мисс Пицунда протянула Фокину огромный смартфон последней модели.

Севка перебрался ближе к хвосту и позвонил Милавиной, номер которой помнил наизусть.

– Слушаю, – прожурчал ее голос.

– Милочка, это я! – заорал Севка, стараясь перекричать вертолетный гул. – У меня есть для тебя хорошие новости! Убийцы твоего дяди пойманы! Картины нашлись! Все десять! Пока они в полиции, но тебе обязательно их вернут, слышишь?!

– Слышу. Спасибо тебе, – сказала Милавина, и в ее голосе Севке послышались счастливые нотки.

– А можно тебя увидеть? Сегодня, сейчас, немедленно…

– Торопыга, – засмеялась она. – Ну какой же ты торопыга! Я заеду завтра. В обед. Или ближе к вечеру, как получится.

– Я едва не погиб, – в отчаянии пробормотал Севка.

– Что? – закричала она. – Я не слышу!

Связь прервалась, и жизнь остановилась до завтрашнего обеда. Или до вечера, уж как получится.

Фокин вернулся на свое место возле бара и отдал смартфон Драме Ивановне.

Вертолет пошел на снижение.

– Где мы? – выглянул в окно Вася.

– На военном аэродроме, – пояснил племянник. – Мой водитель сейчас развезет вас по домам.

Пораженный масштабом личности пилота, Севка с опаской покосился на мисс Пицунду, припоминая, уволена она на данный момент или нет и вправе ли он воспользоваться услугами ее всемогущего, крутого племянника.

– И все-таки почерк разный! – шепнула ему на ухо Драма Ивановна, но крикнуть привычное «Вон!» Севка не мог.

Она не приехала ни в обед, ни ближе к вечеру.

Севка извелся, набирая с нового мобильного ее номер, но абонент был недоступен.

Словно она улетела на Марс.

– Драма Ивановна! Мне никто не звонил на городской? – крикнул Фокин, прекрасно зная, что никто не звонил.

Мисс Пицунда, заглянув в кабинет, посмотрела на него, как медсестра на тяжелобольного.

– Чай? Кофе? – спросила она. – Коньяк с валерьянкой?

– Кисель с цианистым калием, – огрызнулся Севка. – Я вас спросил, звонил мне кто-нибудь на городской телефон или нет?!

– Если вы имеете в виду Милавину, то… – Драма Ивановна как-то странно замялась и присела напротив Севки на стул. – Мила Милавина завтра вечером улетает в Лондон.

– Как?! – подскочил Севка. – Как улетает?! Какой к черту Лондон?! Откуда вы знаете?

– Она дала интервью сегодня утром местным телеканалам. Сказала, что закончила все дела, выполнила свой долг перед дядей и уезжает. На прощание она хочет сделать подарок родному городу и завтра, в три часа дня, приглашает всех желающих посмотреть в Доме культуры свои фотоработы, которые она увезет в Лондон на персональную фотовыставку. Ее фотографии будут выставлены у нас всего на два часа, представляете? Желающих посмотреть набралось так много, что организаторы будут пускать в ДК только по пригласительным билетам, которые уже все распроданы.

Севка обессиленно рухнул в кресло.

– Вот и все, – упавшим голосом прошептал он. – Вот и конец.

– Милавина не заплатила вам ни копейки? – сочувственно поинтересовалась Драма Ивановна.

– Какие копейки?! При чем тут копейки?! – Фокин схватился за голову. – Что вы в этом понимаете!

– Зря вы так убиваетесь. По-моему, Милавина недостаточно хороша для вас.

Севка уставился на мисс Пицунду, словно увидел впервые.

– Вы так думаете? – осторожно спросил он.

– Уверена.

– Нет, вы так не думаете. Вы льстите мне, чтобы устроиться на работу. Официально.

– Да, официально устроиться я хочу. Но совсем не поэтому настаиваю, что Милавина стерва и дрянь.

– А почему?

– У нее глаза – ледышки.

– Что вы понимаете! – опять взвился Севка. – Она личность! Талант! Красавица! Звезда! На той орбите, на которой она обитает, нет места простым смертным!

Фокин выбежал на балкон и свесился через перила, словно надеясь увидеть среди прохожих бегущую к нему на всех парах Милу Милавину.

Никто из снующих внизу людей даже отдаленно не напоминал топ-модель. Все были скучными, спешащими домой простыми смертными, которых вечером ждали дети, собаки, диваны, телевизоры и неправильная высококалорийная еда. Все они ели после шести, пили пиво, смотрели сериалы и не были отягощены никакими талантами.

– Ей вернули картины? – крикнул Севка.

– Не знаю! В новостях об этом не сообщали, – откликнулась Драма Ивановна.

– Лаврухина ко мне! – Фокин влетел в кабинет, чувствуя, что отчаяние сменяется гневом. – Немедленно! Вызовите ко мне Лаврухина!