На расстоянии звездопада - Георгий Ланской

Она надеялась убедить начальников, если потребуется, отпустить Лешку, пообещать все, что угодно, ведь столько лет ее внушительные формы имели на телевидении, каким бы каламбуром это ни звучало, немалый вес. Подумаешь, уволили. Сегодня уволили, завтра приняли, а болезнь… Ну, вылечат. Сейчас все лечат…

Все это Ульяна продумала, пока спускалась по лестнице, проскочив мимо надувшейся Лерки, но едва выбежала за дверь, все мысли тут же выскочили из головы.

Во дворе, рядом с кустом сирени, на бортике детской песочницы, сидел Пятков и курил, глядя в притоптанную ногами прохожих землю. Ульяна притормозила и пару минут глядела, как он курит, пока он не поднял глаза и равнодушно похлопал по доске рядом с собой, приглашая присесть.

Она пожала плечами, подошла и села, хотя это было чертовски неудобно из-за узкой юбки, а потом с прохладным любопытством поинтересовалась:

– Зачем ты устроил весь этот цирк?

– Цирк?

Голос прозвучал без всяких присущих Пяткову ехидных интонаций, безрадостно и тускло, и весь вид телезвезды выражал полное отчаяние, во что совершенно не хотелось верить. Ульяна и не поверила.

– Даже не знаю, что тебе меньше удается из себя изображать: добряка или идиота, – небрежно бросила она. – Скажи, Пятков, неужели ты так ненавидишь, что бросил свой многомиллионный проект ради того, чтобы окончательно растоптать бабу, которая когда-то тебе не дала?

– Разве не дала? – усмехнулся он, и Ульяна моментально вспыхнула от злости.

Ну не могла она, хоть убей, всерьез принять случайную связь с Пятковым много лет назад, когда она уже вовсю «звездила» на музыкальном канале, вела концерты – конечно, не в Кремле, и далеко не самые рейтинговые, но все-таки была узнаваема и даже любима. Пятков, тощий, длинный, с крокодильей улыбочкой, в модном кожаном пиджаке (единственном, который у него был), только начинал.

Условия, конечно, тогда были зверские. Колесить по танцполам городов с бригадой звездюлек разного пошиба приходилось едва ли не каждый день, не успевая запоминать названия городов, а иногда и состав участников чёса по Подмосковью и Ленинградской области. В основном музыкальная тусовка проходила там, а вести рок-фестивали Ульяну не приглашали.

Она возненавидела поезда и автобусы со времен молодости, потому что слишком часто приходилось ездить, возненавидела дешевые кафе и столовки, копченую колбасу и консервы, сухомятку и чай из пакетиков, запах несвежих тел, но в юности все воспринималось немного иначе, легкомысленнее, беззаботней. Вот и связь с подающим надежды Олегом Пятковым была довольно легкомысленной, без шанса на продолжение. Просто чуть больше выпивки, томные танцы после удачного сытого корпоратива, не менее томный разговор по душам, откровенный, подстегнутый спиртным.

Они пили бренди из пластиковых стаканчиков и закусывали огурцом, одним на двоих, и это казалось рафинированным эстетством, потому что никто в здравом уме не станет закусывать бренди огурцом с горьковатой попкой. Сумерки густели. К парочкам липли мерзко пищавшие комары, от которых приходилось отмахиваться сломанной веткой сорного американского клена.

Потом была ночь, сопровождаемая глуховатыми стонами и вскриками, с писком комаров над ушами и любопытствующими взглядами коллег наутро, которые, конечно же, все слышали, и интересовались, что да как, оказался ли он красавчиком, а она – огонь-бабой.

Самое печальное, что Ульяна-то кроме прелюдии почти ничего не запомнила, и оценить богатырскую мощь Пяткова не смогла, а вот он, распробовав ее прелестей, потом долго ходил следом, как телок на привязи, пытался лапать и предъявлял права на ее роскошные формы. Вот только, по мнению Ульяны, не по чину было Олегу чего-то там предъявлять, вот и бортанула его, стряхнув с плеч, как дохлого мотылька. Кто же знал, что через несколько лет этот неопытный щенок превратится в мстительного волчару?

Она раздраженно передернулась и спросила:

– Неужели ты всерьез воспринимаешь эту… даже не знаю, как назвать… Связь, не связь… Одна ночь, да еще спьяну.

– А если воспринимаю, то что? – холодно сказал Пятков. – Может, я эту ночь на всю жизнь запомнил? И остальное запомнил: как бегал за тобой. Как просил, а ты отказывала. Ты же мне все время отказывала, столько лет…

– Господи, Пятков, ты ненормальный.

Он подскочил и зло отшвырнул сигарету в кусты.

– Я – нормальный! – заорал Пятков, не обращая внимания на околачивающихся поблизости любопытных. – Я-то как раз нормальный! Это ты – дура. Вцепилась в своего альфонсика, а что в нем хорошего? Это же чмо, слизняк! Видела бы ты, как он у меня в ногах валялся, чтобы его с проекта не убирали, а потом позвонил, рассказал, что ты больна и вот-вот умрешь. Сказал так: «Улька больна, скоро ласты склеит. Давай мы на этой почве что-нибудь замутим, ты же любишь это дело»… Понимаешь? Он же тебя продал. Взял и продал, потому что думал, что я тебя ненавидел все эти годы, и потому с канала убрал…

– И что? Сашка был не прав? – ядовито поинтересовалась Ульяна.

– Даже не знаю, что тебе меньше удается изображать: непонимание или глупость… – передразнил он. – Ты что, не понимала, что все эти годы я тебя…

– Что?

– Любил.

Последнюю фразу Пятков произнес глухо, давясь словами, словно манной кашей, но, все-таки сказал и сразу отвернулся. Ульяна с минуту ждала продолжения, а потом вздохнула:

– Странная у тебя любовь, Олег. Что же ты меня со свету сживал?

– А что мне оставалось? Хорошего отношения ты не ценила, вот и оставалось тебя… того… прижать, чтобы ты была вынуждена прибежать, да в ноги бухнуться. А ты мало того, что не прибежала, так еще из Москвы смылась, да хлыща деревенского нашла. Как получается, что все они для тебя – лучше? Чем же тебе этот пахарь навозный меня превосходит? Или хрен у него со свистком, раз ты все ради него бросила?

Упоминать Лешку все-таки не стоило. Приглушенное неожиданным признанием раздражение вновь подняло голову и с наслаждением плюнуло ядом.

– Он – мужик, Олег, – веско произнесла Ульяна. – Настоящий мужик, который за свою бабу в огонь и воду. Вас не побоялся, ментов не побоялся. А вы с Сашкой приехали меня утопить, чтобы самим выплыть, и все ради чего, Пятков? Ради этого вечного шоу маст гоу он?

– А я что, не готов?

Ульяна отмахнулась.

– Что же ты с камерами приехал, Пятков? Почему не один?

– А ты бы меня одного не послушала. И не поверила. Я звонил, звонил, а ты не отвечала. Я и подумал: ты даже уйдешь не по-моему, не дашь возможности что-то объяснить и, наверное, уже никогда не простишь. А я не могу, когда все не так, как хочу. Вот и подумал: приеду и… как пойдет. Пусть лучше уж так, чем… снова терпеть…

Он насупился, вытащил сигареты и закурил, нервно чиркая зажигалкой. Ульяна же вдруг почувствовала, что смертельно устала слушать это запоздалое объяснение а-ля Ретт Батлер, неуместное, подленькое в стремлении напакостить несостоявшейся возлюбленной напоследок.