Красная глобализация. Политическая экономия холодной войны от Сталина до Хрущева - Оскар Санчес-Сибони

В следующие два десятилетия эта точка зрения стала в Белом доме и Государственном департаменте преобладающей[478]. Если представители последнего и понимали лицемерие своей позиции, то не испытывали по этому поводу никаких угрызений совести:

В среднем итальянец получает нефть по более низкой цене, поскольку Италия импортирует советскую нефть. Из-за советской нефти промышленники Европы могут производить продукцию с меньшими затратами. В таких условиях трудно выработать сопротивление этому импорту. Нашим аргументом должна стать опасная зависимость от советской нефти[479].

Такая узкокорыстная аргументация была изначально обречена на провал. Летом 1961 года М. Рэтбоун, председатель правления Standard Oil of New Jersey (сейчас Exxon), отправился в Северную Европу для «оценки на месте советского нефтяного экспорта» и вернулся из нее встревоженным. Он обнаружил, что «существует значительный интерес и определенное давление в пользу расширения торговли с СССР, причем в основном это давление исходит от бизнеса»[480]. Причина для этого проста: Европа обеспечивала свою безопасность, интегрируя натуральные и промышленные ресурсы в континентальном масштабе.

27 октября 1962 года вошло в историю как «черная суббота» – самый опасный день Карибского кризиса. В тот день упали два самолета: самолет-разведчик U-2, пролетавший над Кубой, и частный самолет, на котором Э. Маттеи возвращался из Сицилии в Милан. Ни одно из этих происшествий не было результатом несчастного случая. Убийство Маттеи, однако, мало что изменило в процессе интеграции. В беседе с американским послом в Италии Ф. Рейнхардтом, случившейся за пять месяцев до его смерти, Э. Маттеи настаивал, что его «единственной целью было обеспечение Италии дешевым источником энергии, чтобы дать итальянцам работу», а советская нефть была самой дешевой, которую он мог получить[481]. Это была лишь половина истории, что понимали оба собеседника, но тем не менее это была мощная мотивация. И она была гораздо ближе к истине, чем предположения Госдепартамента о сознательных уловках Советского Союза, предназначенных для захвата доли рынка и разрушения международной нефтяной промышленности. В действительности цена на советскую нефть была итогом трудных переговоров. При этом главным аргументом, который использовали итальянцы и другие страны, было политическое давление со стороны правительства США, оказанное с целью противодействия сделкам с коммунистами. Представители компании ENI продолжали сопротивляться попыткам советской стороны увеличить цены, утверждая, что им приходится работать в ненормальных политических условиях, из-за которых они подвергались постоянным нападкам в прессе за ведение дел с Советским Союзом. Как и японцы до них, итальянцы настаивали на том, что советские цены на нефть должны отражать риски и плохую репутацию, создаваемую торговлей с СССР[482].

Американская враждебность времен холодной войны мало что могла сделать для воспрепятствования сближения европейских стран и СССР. Бизнес был заинтересован в таком сближении еще в середине 1950-х годов, и к середине 1960-х годов европейские правительства были подкуплены экономическими выгодами такой политики. Это произошло также потому, что они больше не находились в финансово зависимой позиции предшествующих лет, которая заставляла их беспрекословно следовать американским пожеланиям. Теперь они могли самостоятельно предложить главный ингредиент, необходимый для любого роста торговых отношений с Советским Союзом, – капитал. Ведение торговли с СССР в условиях нехватки долларов требовало строгого соблюдения принципов ведения клиринговых расчетов. В 1960-х годах сбалансированность торговли оставалась важным фактором, но итальянцы могли позволить себе послабления. Как объяснил в октябре 1964 года министр внешней торговли Италии Б. Маттарелла своему советскому коллеге Патоличеву, так как платежный баланс Италии улучшился, итальянцы могли позволить себе не только дефицит с США и СССР, но и даже предложить кредит последнему[483]. Также итальянское правительство было готово поддерживать кредитование советских организаций со стороны частных фирм. В 1960-х годах эта государственная поддержка стала основой для двух важнейших сделок между Италией и Советским Союзом, а в действительности и двух важнейших сделок среди заключенных Советским Союзом за упомянутое десятилетие: проект строительства «под ключ» компанией Fiat завода в Тольятти, который позднее станет «АвтоВАЗом», а также Трансавстрийского газопровода (TAG), по которому газ из СССР впервые напрямую поступит в Западную Европу[484]. Тот факт, что предварительные переговоры по обеим сделкам велись в одно и то же время – в июне 1965 года, – не был простым совпадением[485].

Избыток долларов стал для Советского Союза прекрасной возможностью использовать финансовую конкуренцию в качестве рычага для получения от богатых стран лучших условий и более быстрых результатов. Когда на встрече в 1964 году Маттарелла обратил внимание на несбалансированность советско-итальянской торговли, Патоличев упомянул не имеющий отношения к предмету обсуждения факт, что незадолго до этого французское правительство предложило больший кредит на лучших условиях, чем запрашивали советские представители[486]. Два года спустя настойчивая апелляция советской стороны к почти готовой технической и финансовой сделке с фирмой Renault подтолкнула итальянское правительство и Fiat подписать в мае 1965 года договор, включающий советские финансовые требования по проекту строительства готового завода «АвтоВАЗ» [Сигельбаум 2011:161]. В коммерческих операциях с Японией это стало стандартным стимулом, с помощью которого Советский Союз получал все больше капитала на более выгодных условиях. Британцы, более оперативные в финансовых вопросах и контролирующие вторую по частоте использования международную валюту, надеялись использовать свое финансовое преимущество, чтобы компенсировать падающую конкурентоспособность своих фирм[487].

Единственная страна, которая продержалась дольше всех и в большей степени представляла интерес для Кремля, – Западная Германия. Финансовое развитие последней проходило по тому же сценарию, что и в других странах Западной Европы, однако в ней было размещено четверть миллиона американских солдат, а внешняя политика ФРГ была настолько встроена в американскую структуру безопасности, что та оставалась неизменным ориентиром западногерманской дипломатии и экономической политики[488]. Поэтому их подход был очень консервативным, а решения могли быть с легкостью отменены США. В действительности отношениям был нанесен удар в 1962 году, когда американцы запретили важную поставку 163 тыс. тонн немецких стальных труб большого диаметра и наложили на экспорт труб эмбарго. Советскому руководству нужно было расширять трубопровод «Дружба» до стран своего блока, а немецкие сталелитейные предприятия Рура страдали от недозагрузки мощностей и стремились найти новые источники спроса на свою продукцию[489]. Эта торговля была наиболее многообещающим источником роста деловых отношений между двумя странами. Американское вето должно было остановить развитие эти зарождающихся отношений. Торговый оборот между СССР и Западной Германией в 1962 году достиг рекордных 300 млн рублей, но на протяжении следующих пяти лет этот порог не будет преодолен (см. рис. 12).

Этот период хождения по мукам был наполнен знакомыми