Красная глобализация. Политическая экономия холодной войны от Сталина до Хрущева - Оскар Санчес-Сибони

Отчет, составленный в 1965 году для Совета министров всеми организациями, вовлеченными в исполнение и планирование экспортно-импортных перевозок, а также Институтом комплексных транспортных проблем при Госплане, подтверждает, что это были, по сути, главные опасения Москвы[472]. Перевозки рассматривались в исследовании как целиком экономическая проблема, требующая решения в разрезе более эффективного использования твердой валюты. Политические последствия, если судить по отчету, просто накладывались на рассматриваемые экономические проблемы, как это было в случае с западным картелем морских перевозок, который сделал все возможное, чтобы исключить Советский Союз из списка конкурентов и, в частности, подорвать его потенциал в сфере трансграничной торговли[473].

Чтобы привлечь внимание Совета министров, доклад начинался со статистики, которая, по мнению авторов доклада, вероятно, должна была отражать пугающий рост расходов. Поскольку объемы зарубежной торговли за период с 1960 по 1965 год выросли вдвое, перевозка товаров для этой торговли обошлась в 1965 году в 833 млн рублей – по сравнению с 313 млн рублей, потраченными пятью годами ранее. При этом морские перевозки обошли по значимости железнодорожные[474]. Согласно прогнозам доклада, через два года транспортные расходы превысят отметку в 1 млрд рублей. Значительная часть этих расходов покрывалась твердой валютой, и большую ее часть можно было сохранить, если бы Совет министров занялся устранением многочисленных просчетов в организации транспортных перевозок для внешней торговли. Далее в докладе перечислялись многочисленные проблемы и пути их решения, призванные сделать транспорт в Советском Союзе более рациональным и менее затратным.

В список предложений входил экспорт нефти в Японию через сибирский порт Находка после строительства необходимой инфраструктуры. До этого нефть в Японию доставлялась по Черному морю и переливалась в Персидском заливе в танкеры по цене 19,10 рубля за тонну. При транспортировке в Иркутск по нефтепроводу, а затем в Находку железнодорожным транспортом транспортные расходы, по расчетам авторов, сокращались до 4,40 рублей за тонну. При этом ежегодные затраты действующей транспортной системы достигали 13 млн рублей, из которых 1,5 млн рублей приходились на твердую валюту[475].

Далее в докладе приводились другие примеры подобного рода, в каждом из которых предлагались способы экономии и особое внимание уделялось тратам в конвертируемой валюте. Эти предложения по факту затрагивали основной объем повседневной деятельности таких ведомств, как Министерство путей сообщений, Министерство морского флота и, конечно, Госплан. Рост торговли, предъявлявшей к физическим возможностям Советского Союза все новые требования по его поддержанию, подталкивал должностных лиц этих ведомств к размышлениям над вопросами эффективности и экономии. В общем и целом рост торговли больше не зависел от желания или способности других стран торговать с Советским Союзом. С мировой экономикой, более открытой для Советского Союза, чем когда-либо прежде, единственным ограничительным фактором, казалось, была способность советского руководства планировать и осуществлять расширение своей внешней торговли. Рост, если судить по архивным свидетельствам, был также их единственной установкой.

Европа интегрирует СССР: сверхдержава, торгующая энергоносителями

Дело в том, что внутренние проблемы, связанные с некомпетентностью руководства, низкокачественной продукцией и неадекватной инфраструктурой, были платой за успех. Советская система прошла через горнило автаркии 1930-х годов и приспосабливалась к новым требованиям послевоенной эпохи медленно, даже когда руководство в Кремле напрягалось. В 1960-х в общем направлении двигалось несколько мировых тенденций. Американский доллар больше не был препятствием для мировой торговли, как десятилетием ранее. Теперь в развитых странах, устранивших системы государственного контроля, направленные на сохранение долларового резерва, наблюдался избыток этой валюты. Накопленные в Европе и Японии доллары смазали финансовые механизмы мировой торговли и усилили иностранный интерес к советским ресурсам.

Избыток долларов был также признаком того, что Европа восстановила по отношению к США свои экономические и технологические позиции, потерянные из-за потрясений первой половины XX века; значительная часть долларов, утекающих от американских потребителей, были получены благодаря успешной конкуренции с американской продукцией. Промышленное развитие 1960-х годов в Западной Европе и Японии привело к важному изменению: переходу от угля к нефти как основному источнику энергии. В 1955 году три четверти энергии, потребленной в Западной Европе, приходилось на уголь, в то время как оставшаяся часть генерировалась с помощью нефти, – спустя полтора десятилетия удельный вес угля и нефти практически поменялся местами. Изменения, произошедшие в Японии, были, пожалуй, еще более радикальными: с конца 1940-х годов до конца 1960-х годов удельный вес нефти в производстве энергии вырос с 7 до 70 % от общего объема потребленной энергии [Ергин 2018: 585–586]. Этот переход в промышленно развитой части мира был связан с желанием вырваться из-под англосаксонского контроля в сфере международной нефтяной промышленности, воплощенного в нефтяных гигантах Соединенных Штатов Америки и Великобритании, доминировавших на мировом рынке добычи нефти. Европейцам был нужен новый поставщик более дешевых энергоресурсов. Советский Союз, добивавшийся этого десятилетиями, был только рад предоставить свои услуги.

Мало кто боролся с олигополией нефтяных гигантов сильнее и успешнее, чем Э. Маттеи, глава итальянского государственного энергетического конгломерата Ente Nazionale Idrocarburi (ENI). Его первым шагом на пути разрушения монополистической власти нефтяных гигантов над Ближним Востоком стал подрыв принципа распределения прибыли со страной-производителем 50/50: Ирану была предложена 75 %-я доля. Эта наглость означала начало конца господства западных нефтяных гигантов на Ближнем Востоке, но принесла самому Э. Маттеи мало прибыли. Разведочные скважины, пробуренные ENI в Иране, не представляли интереса, по крайней мере с коммерческой точки зрения [Ергин 2018: 540–542]. Маттеи пришлось обратить внимание на другие источники дешевой нефти.

Неудержимый итальянец обратил свой взор на Восток, где существовал еще более серьезный запрет для нефтяной индустрии, условия для преодоления которого уже созрели: ведение дел с коммунистами. В 1958 году он быстро подписал контракт на поставку нефти из Советского Союза в Италию. И вот 12 октября 1962 года наконец произошел долгожданный прорыв: заключена сделка, принесшая ENI 12,5 млн тонн сырой нефти в течение пяти лет в обмен на 240 тыс. тонн труб большого диаметра вместе с другим трубопроводным оборудованием, дизельными двигателями и синтетическом каучуком[476]. Это была первая крупномасштабная сделка из серии «трубы в обмен на нефть», столь значимая для будущих взаимоотношений между Советским Союзом и Западной Европой, – схожая сделка с Японией так и не была заключена. Нефтяные компании тут же подали жалобу в Госдепартамент:

Намерения Энрико Маттеи использовать Россию как средство преследования и вытеснения зарубежных нефтяных интересов из Италии; развивать экспорт итальянских товаров и услуг в Россию; использовать российские дешевые поставки в качестве трамплина для выхода на западноевропейские рынки в сочетании с желанием Италии развивать свою внешнюю торговлю угрожают поставить Италию в